Действие 1
Такого ажиотажа среди живых Мёртвый город ещё не видел, не видела театральная площадь такого скопления людей. Вообще ни одного пригласительного, никакой рекламы, но знали все, знал весь мир, весь город. Продажи стартовали ранним утром в воскресенье и подразумевали только бумажные квитки в кассах самого театра, что вызвало недовольство общественности и длинный людской хвост разлитый по переулкам. Очередь за билетами в театр.
Премьера, тут же, ровно через неделю. Богема и бизнес, бессильные, наскоро оформляли доверенности и отправляли подручных, но оказались далеко в хвосте очереди. Только наиболее смелые представители высшего общества и правительства, кто смел и не постеснялся выйти к людям своими ногами и лицом, оказались в числе счастливчиков с билетами на руках, на премьеру, на нормальные места.
По три квитка на руки, если ты идёшь на балконы, и сразу на выходе они взлетают в цене в десять раз. В первые ряды можно купить только с документами, с правами или паспортом. Город даже не успел разорваться статьями и высказываниями полными недовольства, не успел засверкать роликами и передачами обсуждающими и осуждающими это представление — к полудню продажи были закрыты и здание театра, буквально, покрылось чёрным полотном до следующего воскресенья, в ожидании снятия покрова. Город затих и затаился.
— Мама, а что такое апокалипсис? — очень внятно, для ребёнка.
Мама смотрела на дочь и думала о своём. Девочка, сидя за кухонным столом, скрипуче мычала мелодию и рисовала зелёную траву с жёлтыми глазастыми цветочками.
— Мааам!
— А?
— Апокалипсис, что такое?
Мама задумалась, но не удивилась (удивляться к такому возрасту ребёнка родитель уже перестаёт). Она откусила кусок морковки и, облокачиваясь спиной о стойку на которой готовила, вставая на одну ногу, упёрлась себе в бедро стопой. Что-то вроде разнузданной жидковатой цапли. Ответ сквозь хруст:
— Ну, так конец света.
— Или начало?
— Конец.
— Или начало?
Мама вопросительно посмотрела, но без напора, безразлично к ответу. Дочь свернула рисунок и открыла Википедию на планшете.
— Петя пойдёт, кстати.
— Ага, ничего себе… ну с родителями же?
— Слушай! На греческом (то есть на первоисточнике), Апокалипсис — это новые знания, раскрытие, откровение, снятие покрова. Поэтому они театр чёрной тканью накрыли? Получается, потом откроют и вот оно, снятие покрова?
Мама слегка выпала в осадок. Дочка снова включила мудрого детектива, то ли насмотревшись, то ли начитавшись чего-то такого. И выходило у неё, надо сказать, потрясающе. Мама, в такие моменты, чувствовала себя не по себе, мягко говоря, а говоря откровенно — туповатой. Её образование ей не помогало.
— Да оставь ты эту википедию, там ничего полезного! Говорят тебе: конец света. Значит конец.
— Я не хочу конец, я хочу начало! Вот лето кончается, значит лето кончается или осень началась? И почему тогда апокалипсис назначен на воскресение, разве это не про начало? Воскресенье.
— Ты что правда думаешь, что конец света в следующее воскресенье?
— Не конец света, а апокалипсис!
— Хорошо, хорошо, апокалипсис.
— Ну конечно, это же просто новые знания, открытие нового. А воскресенье самый подходящий день! Не зря ведь так назвали: «воскресенье».
Маме на секунду показалось, что она начала понимать о чём на самом деле они говорят, но это быстро прошло.
— А кто у Пети родители?
— Мама Мария и пап Илья, ещё сестрёнка Лиза есть.
— Да не, я имею в виду где работают, кто они?
— Хорошие. А разве кто родители, это кем они работают? Вот ты же дома, значит ты никто что ли? Или не родитель? — она сказала и увидела как мама онемела открыв рот, — Ты же самая лучшая мамуля. Не знаю, кем работают, но хорошие. Мам? — мама не отзывалась, — Маам?! А что такое война?
— Война? — удивилась мама.
— Да.
Мама снова задумалась и, как будто, на секунду… но формулировка в голове не прижилась, была непопулярна, непривычна и небезопасна. Она откусила кусочек огурца.
— Ты омлет доедать собираешься?
— Нее, я всё.
— Тогда сок пей давай.
— Ага.
— Война… ну, это когда воюют, — начала мама, избегая подробностей о смерти, — когда разрушаются дома, когда с неба летят, эти, бомбы…
— Это как огненные шары?
— Ну да.
— Тогда это не война, если шары и дома разрушаются, это получается, как в библиях используют слово апокалипсис. Получается война и есть апокалипсис. Или как?
— Нуу, Библии про другое, там же не про войну, а про Бога и про конец света. Это как предсказания, как описание времён перед вторым пришествием Иисуса на землю, вроде как-то так.
— Получается, для кого-то это конец света, для кого-то война, а для кого-то новое открытие?..
Мама снова стала в позу цапли и молча доела огурец, глядя на дочь.
Следующее воскресенье. Начало в одиннадцать часов по утру. На рассвете, этим днём, рабочие сняли с театра покров, собрали огромные полотна чёрной ткани в рулоны и затянули их внутрь — театр, как театр, ничего особенного. Но, подождите-ка… почему входные двери уже открыты, да ещё нараспашку? Вот оно что: в театр можно попасть задолго до начала спектакля. При наличии билетов, конечно же. И мы в нём, мы в театре.
Сразу со входа мы попадаем за кулисы — это странно для театра. Вроде холл и лестница на месте, но кругом декорации и костюмы, перегородки за которыми вальяжно сидят актёры и травят друг другу байки, даже переодеваются не обращая никакого внимания на посетителей. Музыка, шум, дым, актёры и рабочие. Сквозь всё это нужно пробраться зрителю и войти в тишину зала перед спектаклем, войти в… подождите, это вовсе не зал, это сцена!
Сердце театра устроено таким образом, что на месте сцены расположены ряды со скамейками, как в открытом амфитеатре, а зал и балконы — это сцена. Пустынная и чистая сцена, для зрителей. Складные стулья у стены, ровно на количество проданных билетов. Ряды обозначены линиями и цифрами на полу. На балконах места оказались стоячими, за такие-то деньги! И главное, не понятно, брать ли в расчёт вооружённую охрану в театре?
Действие 2
Апокалипсис. На «сцене» зажигается свет. Людям предложено на него выйти, и они выходят в Апокатастасис.