План-концепция
Места и персонажи абсолютно вымышлены.
Совпадения, как правило, нисколько не случайны
Вступление и знакомство
Счастливая семья, полная людьми и чувствами, вещами и делами на день, подкатила к лестнице в детскую поликлинику. Праздничная красная лента, весело болтаясь на ветру, защищала периметр не достаточно внушительно и угрожающе, а табличка, на ржавой металлической ноге, и вовсе провоцировала: «Осторожно, опасная зона!»
Без серьезного настроя и решительных действий никак — приехали. Мать включила аварийку, подняла ручной тормоз и уложила педаль своей старой японской подруги на пол. С отстрелами, гремя на всю улицу, окончательно сжигая резину в густых клубах серого дыма, она сделала полукруг разворачивая машину в другую сторону. Так будет проще выезжать.
Леди вышла из машины в клубах дыма, всерьез оценивая преграду. Она посмотрела на крышу, посмотрела по сторонам. Никаких признаков стройки и покраски, никаких камер видеонаблюдения. Никого. Ее муж, Игорь, соскользнул с пассажирского сиденья на улицу, отталкивая приоткрытую дверь животом. Достал коляску из багажника и переложил блаженно-спящее дитетко. Младшенькая никогда не реагирует на шум во сне. Глядя на ее милое светлое личико, хочется и восторгаться и плакать. Ангел во плоти.
Встряхнув панёву, женщина подняла ленту над головой и смело пошла вперед. Сверяясь с расписанием, пролистывая задачи на день, она одной рукой удерживала коляску на задних колесах. Мать героини. Именно мать героини, младшенькую зовут Гера и она, самоотверженно и неумолимо, всех сводит с ума, когда не спит. Совершенно героически, с полной самоотдачей, в любое время дня и ночи.
В фигуре шестнадцатилетней спортсменки и с содержанием натянутой гитарной струны (уточнить какая именно струна), обладательница трехразового опыта роженицы, Виктория (или Викки, как зовет ее Гор (муж Игорь)), взлетела на крыльцо поликлиники и «как никогда» была готова штурмовать и покорять вершины. Невозможно сегодня пропустить спланированные за четыре с половиной недели (еще до родоа) записи: младшей на прививку, средней к окулисту, старшему к дерматологу.
Викторию, вообще, ничто не может остановить. Кроме мужа, конечно, и не остановить, а слегка задержать, в очередной (четвертый) раз.
Старший сын, вечно голодный и озабоченный, налегал на отжимания, прямо на асфальте, рядом с машиной. Папа Гор убеждал Дарину (среднюю дочь и «кормилицу семьи», как она думала после помощи с завтраком), пойти с ними в недостойное ее принцессского величества место.
Все частные клиники, вслед за частными школами, закрылись за ненадобностью в этом году. Врачи и педагоги устремились в вековые муниципальные учреждения с историей, на лучшие и изобильные места, в лоно спокойствия и любви, в обитель нежных человеческих чувств к своему делу. К профессионализму. Туда и двигаемся.
— Скорее, любимые мои, вперед! — воззвала богиня победы Викки к своим рабам, — 4$^&^$%$#!!!!^ — услышали свободные люди, в свою очередь и, как могли, заторопились. Андрюша быстренько отжался, отец залепетал нежнее и проникновеннее, а дочь решительно закрылась в машине.
— Дааай мне, — Андрей выхватил ключи от машины и закинул в карман, бесцеремонно открыл дверь и отодвинул сестренку корпусом, чуть подминая ее под себя, — ну, ты долго будешь обижулькаться?
Вместо ответа она просунула руку под руку и прижалась головой к его плечу.
Отец поднял сумку со всем-всем-всем и, очень медленно, побежал по следам коляски, по пандусам вверх.
— Ну, ты ж его знаешь. Могла и сама проснуться, если так нужно было!
— Да я стримить собиралась! Комментировать... меня ждали… А ты чего такой добрый сегодня?
— Там автоматик есть, с кофеёчком, и батончики знаю где взять! А? Ну чё?
— Малиновые там есть?
— Они вишневые, типа, гематогенные какие-то, вишня для генов хорошо… Да?
— На плечи бери.
— Да воще не вопрос. Погнали!
Самые взрослые, из осознанных, вышли из машины. Эндрю присел, сестренка запрыгнула к нему на плечи и запустила пальцы в его светлые и давненько не мытые волосы (но всё равно прекрасные). Могучий подросток перепрыгнул ленту и понесся. Дари восторженно хохотала на всю улицу, сбиваясь со смеха от гигантских прыжков по бетонным ступеням и еле удерживала голову на плечах. Он крепко ее держал и молча скакал кузнецом.
Викки смотрела. От чего такое напряжение, когда всё хорошо? Как будто не ее сын несет на себе маленькую хрупкую девочку, по огромной раздолбанной лестнице, а она сама, и не только девочку, а всю семью, и не только несет, а делает глубокий присед с выпадом на каждый свой шаг, с этим-то весом на плечах. Конечно, конечно нужно быть сильной, конечно, напряжение колоссальное, но дело даже не в этом. Она знает это место по своему первому посещению, по прошлому неприятному опыту:
лучшее место на земле — недавно отстроенная преисподняя №142, в которой мучительно исчезала доброта к людям, утягивая с собой радость жизни и веру хоть во что-то прекрасное (в медицину); пекло, без кондиционеров, воды, и капли солнечного света; ад архитектуры и промышленного дизайна; клоака комфорта и удобств для посетителей.
А удобства не помешали бы, ангелочек когда-нибудь проснется. От одной мысли о «безопасных» уборных и «жидких» столиках для пеленания в детском отделении, восставала кровь, а сердце противилось всей своей безграничной шириной.
Викки так сильно не хотела испытывать всего этого ужаса вновь, так сильно внутренне сопротивлялась, что вместо двери в поликлинику отворила проход в самое что ни на есть нижнее измерение. Лишь бы не проходить в эту дверь. За ней, не замечая никакой разницы, в ад «спустились» и все остальные.
— Не так и плохо! Опять ремонт сделали, — Гор разглядывал коричневые темные стены с подтеками и плесенью, без очков принимая их за уродливые рисунки (а ведь очки он даже не носит). Виктория, с трудом не теряя сознания, уперлась взглядом в коляску: что-то поправить, проверить, уточнить. Она даже не заметила отсутствия потолка и всей остальной части здания, кроме входа и боковых стен.
Темное сумеречное небо весьма походило на тот самый потолок в коридоре с тем самым освещением.
Инверсия плоскостей
— Что происходит? Ты меня куда притащил?
— Да я в душе не бу-бу, чё эт такое, — ответил Эндрю и сильне прижал сестренку, — Паап?!
— Ну чего, чего «пааап», чего «мааам»? В регистратуру идите! Очереди нет.
— Да пааап! — воззвала Дарина, — Ты посмотри!
— Ну чего? Ну что я тут не видел? Не начинайте! Опять звезду словили?
— Ну ладно, сам не начинай, — согласилась дочь и успокоилась.
Эндрю уже устал от долгих разговора и начал приседать не обращая внимания на сестренку.
— Ну идите тогда, не топчитесь тут…
— Гор, а ты машину закрыл? Раскомандовался он, — тихонько спросила Вики, не поднимая упавшего в коляску лица. Всё ее напряжение уместилось в эти несколько слов.
— Д-да?! А? — испуганно переспросил Игорь, уже понимая, что вокруг что-то не так, но пожарная безопасность сейчас важнее.
— Точно? Точно закрыл? Просто если ты не закрыл… просто если не закрыл…
— Да-да, точно, ну конечно, — уверенно, даже успокаивающе ответил Гор и, неуверенно, даже умоляюще, посмотрел на своего сына, у которого были его (вторые) ключи от машины.
Эндрю мгновенно осенило, он тут же поднялся до тонких духовных вершин и, вместе с тем, его человеческая тяжесть рвалась наружу, изгоняемая светом. Он быстро закивал в ответ. Колени дрогнули. Не выдерживая скоростей эволюции, сильно, очень сильно, он захотел какать — машину он, естественно, не закрыл.
Натренированная до семидесяти двух часов без сна воды и еды, Виктория, давно вышла за грани человеческого. Интуиция зазвенела у нее в затылке и она ясно почувствовала: что-то не так.
Наблюдая, как медленно разгибается ее идеально-ровная спина, Эндрю ощутил всю неумолимость грядущего рока, медленно снял сестренку и поставил ее перед отцом. Папа тоже всё понял.
— Слушай, а сгоняй-ка в машину, возьми салфетки, ну, эти, в бардачке, ага, а то я забыл, — и тихонько достал их из сумки, протянул сыну, наблюдая за переменами в выражении его лица, спасая ситуацию.
В глазах Эндрю выступили сладкие слезы благодарности и любви к отцу. Он схватил салфетки и исчез еще до полного поворота.
— Всё хорошо, Викисичка, сейчас кабанчик сбегает туду-обратно и мы сразу пойдем, секундочку, и он уже тут. Всё хорошо, — Игорь приобнял жену за талию и наклонился поцеловать ее в лобик, но дотянулся только до холодного виска.
Пожар всегда лучше предугадать, чем тушить (101 или 112, если предугадывать уже поздно).
Эндрю, покрытый пеленой нежности, попал не в ту дверь, как ему показалось. За ней всё иначе, но в глазах потемнело (так сильно приспичило) и рассмотреть ничего не удалось. В поисках самого не примечательного поворота, он помчался хоть куда-нибудь, салфетки и проведение ему благоволили. Гулко стучат ноги в асфальт, странно расходится звук, ну да ладно, его собственная плоть взывает к нему гораздо острее.
Как известно, сущности плотью не питаются, кормятся соответствующей им энергией чувств: болью, страхом, злостью, завистью, похотью… Желудка и кишечника у них нет, как, собственно, и тела, переварить хоть что-то они не в состоянии. От того и голод «нечеловеческий».
Одним из прекрасных мрачным «вечеров», в тяжелых гнетущих сумерках, спокойно и блаженно утопая в омерзительных и скверных человеческих мыслях, питаясь этим из соседнего измерения, нежить привычно нежилась в темноте, когда к ним домой вторглось Нечто. Почувствовали все. В измерении проявилось здание со входом, частично его стены и окна. Изумленные сущности приняли это явление за Начало Света (что означает для них погибель). Жаль, конечно, но не будем источать печаль, питая священными жизненными силами нежить. Пусть и относимся к соседям мы всегда хорошо, пусть они и есть мы, но всё же…
…к верху-низу тут совсем не привыкли. О существовании земли под ногами никто не знает (и даже о самих ногах), а тут такое, настоящий бег! Удивительно.
Уж кто-кто, а обитатели ада смущаться не должны. Ну несется нечто, стучит о земь ногами, сотрясая пространство, клокочет и бурлит. Ужас! Да, слегка непривычно. Да, новизна может пугать. И нет, не могли они испытать чего-то кроме — чем питаются, то и проявляют — страх и ужас. Демоны существа простые, людям не понятные, но другие они только на первый взгляд. И одного первого взгляда демонов на человека, уже, было достаточно для погибели.
Такое, вот, явление света из высоких измерений.
Просветленный Эндрю вбежал прямиком в демоническое «гнездо», распугивая самых кошмарных существ. Без толики сомнений он низверг из себя нечто, в их священный темный угол, со стонами, рыком... и самодовольно унесся прочь!
Да, ничего особенного, для мира людского, но здесь, от одного явления подобной «материи», ее вида и запаха, в страшных муках скончался весь выводок бессмертных (до этого посещения) обитателей ада.
Мальчишка, легкой рысцой, освещая преисподнюю своим счастьем, парил обратно в «поликлинику». На ходу вытирая руки оставшимися в пачке салфетками. Как всегда, даже не глядя по сторонам. Ни девушек ни кафе поблизости нет, никаких аппаратов с кофе или едой тоже. Он точно заметил бы и почувствовал, на все сто процентов своей интуиции (этим он в маму). Чувствительный.
Красиво и странно шумит неподвижный ветер. Чуть жарче, чуть сложнее дышать, чуть более плотные тени. Мало света и пространства, но лето от лета разнится, всякое бывает в последнее время.
Адаптируется человек легко, особенно, когда ничего не замечает, а в аду, по ту сторону жизни, на фоне бестелесых и бесформенных кошмаров, он кажется совсем взрослым и даже огромным.
Стандартная семья
Стремительно возвращаясь назад (почти так же быстро, как он вырос в глазах соседей), на сверхдемонической скорости, он не заметил отсутствия машины рядом с лестницей. Не заметил и не смутился. Да и не расстроился бы (он же к ней и не собирался).
Окрыленный Эндрю влетел обратно в дверной проем, а в холле никого — глубокая ночь, весь мир исчез. Сжимая пустую пачку в руках, Эндрю, напряженно, прислушался. Не могла семья оставить его одного, голодного и беспомощного. О, этот звук! Знакомый, неприятный, отвратительный звук. Тонкий и давящий, нечеловеческий, просто на каких-то непостижимых частотах. Хочется сорваться и бежать, бежать и спрятаться, спрятаться и исчезнуть совсем, но не пошевелиться.
Когда «кабанчик» осознал, он тут же забыл обо всем кроме... Застывшее и холодное чувство безысходности поползло из-за позвоночника в грудь, нарастая, оно вызывало жалость: к себе и маленькой сестренке/большой подруге, понимающему отцу, любимой и справедливой маме… теперь всё кончено — ОНА проснулась.
Не смотря на бытовую трагедию и ультразвуковой кошмар, вместе с безысходностью пришло облегчение (такое бывает). Младшенькую слышно, значит они где-то здесь и всё в порядке. В коляске, как минимум, есть бананы и вода.
Почему Гера так рано проснулась? Что-что, а спит она строго по расписанию (талант). Значит случилось нечто страшное, возможно, даже, непоправимое. Но что? Что могло произойти? И, скорее всего, всё-таки, произошло. Что же случилось? Не известно. Как же быть? Непонятно. Но это только пока.
«Пока», — подумала Викки, когда Эндрю убежал к машине, прощаясь с сыном на всякий случай (встретит, в этом свободном мире, какую-нибудь... влюбится и никогда больше не вспомнит о мамочке).
Находясь на грани нервного срыва (обычное дело) и понимая, что скоро уже не сможет себя контролировать, погружаясь всё глубже в негативные мысли и эмоции, она мгновенно собралась и произвела настоящее чудо. Свершила великую внутреннюю инверсию. Навык, доступный только самым талантливым сотрудникам спецслужб, с высшим допуском секретности, после долгих и тяжелых лет тренировок с опытными инструкторами по тайным сложным методикам (и каждой рядовой маме ((если та не умерла при родах)).
Она, в одну секунду, изменила свое настроение, переворачивая мировоззрение вместе со всеми установками и привычками, чувствами и мышлением, одним усилием воли инверсируя себя на другую, светлую, сторону.
Теперь, сказочная легкая фея жила по мановению сердца, всецело доверяя Господу, вселенной, и силе Любви. Ни о чем больше не переживая. Никаких тебе планов и расписаний, только непоколебимая уверенность. Всё устроится как-то само. Она может просто быть и дарить любовь, дарить миру себя. В конце концов, они не известно где оказались, никакой поликлиники и в помине нет. Ничего из «того» больше не имеет никакого смысла. Иллюзия пала.
Сын быстро нашел свое «отечество», в лице мамы и папы. В присутствии сестренок ему было не столько громко, сколько уютно и светло. Буквально, вся «компания по захвату темного мира», источала ауру света. Каждый ее видел и осязал.
Виктория (победившая-таки саму себя) воодушевлена и спокойна. Она покрывает всё больше и больше пространства, и не только вокруг, но и в умах, сердцах, ближнего. И ближнего к нему, и за ним… до тех пор, пока особняком, в одиночестве и темноте, больше никого не останется. Никогда не знаешь, что именно принесет тебе свет.