Привет!
Меня зовут Кимозя. Я не страшусь страхов, хожу и ищу, нахожу и отдаю. Мне помогает моя Абдула, она самая сильная и самая умная, хоть и киборг, но живая. Я хочу подарить волшебство, всем-всем! И грустным и весёлым, и маленьким и большим. Всем свободным и запертым дома. К жизни, к игре!
Так себе погода, погода как всегда. Этот град с дождём рассекал бы меня в кровь, если бы я была мягкая и податливая, как медуза. Но мне не больно и не холодно, я как сталь, как властительница стали! Я хозяйка и властительница всего самого крепкого и самого прочного!
У Кимози защекотало под носом, там потекли солёные холдные сопли. Она медленно сняла их лезвием с лица и стряхнула на асфальт. Остатки на кинжале выставила дождю.
Абдула предательски носилась за крысами, совсем не обращая на крепкую и несгибаемую хозяйку своё внимание. Она загоняла крыс под дом вместо того, чтобы мирно идти рядом. А ведь они так красиво смотрятся вместе! Наверняка...
Улица кричала в лицо, изо всех сил, своей пустотой. Спасала она тем же: волосы налипли, платье под курткой промокло, как и не было его вовсе, а в ботинках безнадёжно остывали лужи. Живот, сквозь толстенную дубовую кожу, пытался дожурчаться до своей владелицы.
В нескольких километрах, совсем близко, лунный свет пробурил себе приличную скважину в чёрном небе и рухнул, примерно, куда-то на окраину парка.
— Абдула! — Кимозя указала рукой в сторону лунного столба, подзывая собаку. Абдула завиляла хвостом, предвкушая небольшое путешествие.
— Да плюнь ты её! — Абдула уткнулась мордой в мокрый тёмный асфальт и открыла свою пасть, вываливая кровавый комок шерсти с костями. Собака хорошенько встряхнулась, радостно разбрызгивая в стороны капли и кровавые слюни, гордо подняла голову и, вприпрыжку, затрусила сразу в сторону парка, не подходя к своей любимой хозяйке.
Кимозя, немного согнувшись и обнимая себя за локти, ускорилась за собакой.
Бородатый внимательно провожал её взглядом с крыши, раскатывая свои большие глаза-объективы, приближая и увеличивая Кимозю и детали — он привыкал к новому зрению. Эмоции смешались с ночью, дедуля радовался снова видеть «глазами», и был очень доволен новому качеству своего зрения, но то на что он смотрел заставляло его волноваться. Он метался из стороны в сторону, вдоль парапета, приседая и подпрыгивая. По его длинной седой бороде текла вода. Дедуля нервничал и волновался. Она должна сама…
Он остановился, поднимая забитые «рукавами» руки к небу и расхохотался — небо громыхнуло ему в ответ. Кимозя вздрогнула, обернулась и улыбнулась дедушке на прощанье. Всё будет хорошо, деда, пока-пока.
Заблестели брекеты, дед хохотал и плакал от счастья. Она уже такая взрослая. Он очень хотел побежать и прыгнуть с крыши, догнать, обнять, а потом вместе замочить всех ночных тварей, что только удастся отыскать. Раздраконить всех и любого, кто осмелиться косо на неё посмотреть... Фантазия бурно разыгралась. Заведённый дед выключил глаза, привычно нащупывая окружающий мир слухом и сердцем, погружаясь в себя:
— Аауууууууууу! — понеслось над крышами города.
Кимозя, за на пару кварталов от небоскрёба, захихикала и перешла на бег. Дед зашёл в домик, прямо на плоской крыше, и подключил свою электрогитару — провожать, так с музыкой.
Загремело. Ночь разошлась белыми полосками швов на небесах, не выдерживая напряжения и отпуская его молниями в землю. Город присел на корточки, а небо вытряхивало из себя всю воду разом... И вскоре у неба это получилось.
Потоки иссякли, а дороги застыли обтекая. Улицы засверкали, и заморгали, засветились тихими ночными окнами, затанцевали тенями, глухо застучали музыкой и пятками бескомпромиссной юности. Абдула остановилась и завиляла хвостом.
Силуэт кудрявой головы, в наушниках, прикреплённый к девичьему телу за полотном на окне, болтался и кивал музыке. Плечи с руками порхали. Кто-то, по ту сторону жизни, кайфовал от музыки, по ту сторону окна.
Кимозя подошла к киборгу и взяла её за огромный клык открытой пасти. Вместе они уставились в окно. Посреди ночной улицы, насквозь промокшая девушка, держала сидящую в луже собаку за зуб, собаку, радостно виляющую хвостом и гоняющую дождевую воду туда-сюда.
Совсем-совсем никого, только Кимозя и Абдула, и силуэт за шторкой.
— Гав!
Полотно отъехало вверх и выпустило свет на асфальт, за полотном уехало и окно. На улицу высунулась голова, пышной прической и белозубой улыбкой, ещё чуть лучше, освещая улицу.
— Ххай! — крикнула голова, придерживая руками окно. Абдула буркнула в ответ, Кимозя испуганно улыбнулась и пошла дальше, уворачиваясь от приветствия.
— Привет! Эй! — не унималась девочка в окне, – Ты куда?! Стой!
Абдула гавкнула, продолжая сидеть на месте, и сильнее завиляла хвостом, углубляя ямку лужи.
— Абдуула! Пойдёоом…
— Аа-аав! — не соглашалась Абдула.
— А-ну, пойдём! — Кимозя засмущалась и покраснела. На белом её лице проступили багровые кругляши.
Широко улыбаясь, и морщась складочками у глаз, на неё продолжала смотреть девчонка.
— Пойдём! Тебе говорю…
— Подождиите… — запищала кудрявая и выпрыгнула из окна, – подождите, я же вас знаю!
Она подошла вплотную и протянула руку. Этой улыбке, открытой и счастливой, невозможно было сопротивляться, но Кимозя пыталась, отводя взгляд и глядя в сторону.
— Привет! — снова сказала улыбка.
— Привееет, — уступила стеснительная искательница приключений и пожала девчачью ладошку.
Абдула, вместо того, чтобы наставить холку, зарычать и наброситься, подошла и, наконец-то, встала рядышком с хозяйкой. Спокойно, даже немного сонно, подчёркивая безобидность малышки и безопасность ситуации.
— Спасибо, — вдруг сказала девочка.
— Аа? — не ожидала такого продолжения Кимозя.
— Спасибо тебе, вам, спасибо, – повторила малышка.
— Ты чего прицепилась? Какое «спасибо»? — совершенно не понимала Кимозя что происходит.
Кудряшка прорвалась сквозь грубость хамства и закрытую позу — крепко обняла грубиянку за талию и радостно запищала топая ножками. Кимозя подняла руки вверх и выпучила глаза. Мелкая не унималась и хватала ещё сильнее, выдавливая из девушки хриплое гудение. Собака обрадовалась и одобрительно громко залаяла, прыгая на месте.
Кимозе полегчало. Вместе с хриплым выдохом, девочка выдавила из неё что-то ещё.
— Ну ладно, ладно… И тебе спасибо, ха-ха! — взяла она странную девочку за плечи, отодвинула и заглянула ей в большущие карие глаза, приседая на корточки.
— Ну, говори, конфета шоколадная, чего? — уже по-доброму сказала Кимозя, запуская одну руку ей в одуванчиковые волосы.
— Ты всех нас спасаешь! И она тоже! Она ведь, вообще, тебя спасает, —тыкнула пальцем в собаку девочка. Абдула скользнула ей под руку и лизнула большим холодным языком.
— Ого! Это серьёзно? Абдула, ты чего вообще… — Абдула лизнула и хозяйку.
Они засмеялись, на улице стало чуть теплее.
— Фууу, вонючая какая! Иди крыс своих доедай, — Абдула замычала.
— Ну, ладно-ладно, — искательница погладила собаку и шутливо толкнула её в сторону.
— О чём это ты, малышка? Откуда знаешь нас?
— Можно я буду называть тебя Ким? — девочка смотрела чистыми и невинными глазами, не моргая.
— Ага, можно. Лааадно… — затянула Ким, понимая, что допытываться бесполезно.
— Ты её победишь, вот, — мило стесняясь продолжала незнакомая девочка из окна.
— Кого?
— Обезьяну. Обезьяну, конечно. А ты знаешь, что твоя собака, совсем не собака, а воплощение древней богини? Угу-угу.
— Подожди, кого? Что? Какая обезьяна, какая богиня? Это ведь киборг, на половину… Что ты, вообще, говоришь такое?!
— Ты поймешь, когда сама увидишь, а вот она, действительно, богиня.
Абдула тоже смотрела на хозяйку чистыми и светлыми глазами. Кимозя увидела её совсем другой, как будто раньше не замечала… всего этого… сколько в ней было силы.
Девочка взяла Ким за руку, пожала её двумя маленькими ладошками и пошла к своему окну, помахивая на прощание.
— Бай-бай, Ким! Ты победишь!
Мелкая скрылась. Из окна, понимающе, смотрели её родители. Ким, как ушибленная, продолжала сидеть на корточках, а богиня (уже блин не собака), как ни в чём не бывало, отправилась дальше к лунному столбу.
— Доброй ночи, вы извините, она не совсем обычный ребёнок, — сказал огромный плечистый папаша посейдон, не помещаясь в окошко.
— Она хорошая, очень добрая, — вторила её прекрасная и утончённая мама.
— Ага… — кивнула Кимозя и убежала вслед за киборго-богиней.
— Покааа! — кричали ей из окна.
Ким, криво улыбаясь, помахала на бегу рукой и унеслась прочь.
— О чём это она, девчонка эта? – спросила К у А, догнав её почти у самого парка.
— Может о миссии, о предназначении? О том, что мы должны возвыситься над зверем…
— Ай прекращай!.. Богиня, блин! Аа? Что за… обезьяна!? О-бе-зья-на? — большими цветными буквами по слогам. У Ким открылся рот. К пятну яркого лунного света подходила огромная синяя горилла.
— Сама ты обезьяна! Рот закрой! — натурально, в голос, сказало синее чудище на понятном языке.
Абдула залаяла. Сине-волосатый шкаф остановился. Кимозя, контуженная эпичным видом гориллы и её голосом, совсем не могла ответить. А ты часто встречаешь синюю огромную обезьяну? Хорошо, но чтоб такую…
— Вы кто такие? Что вам надо? — заискивал монстр, тыкая кулачищами лап в землю. Реально страшно.
— Да ты, это, а ну-ка… пошла прочь отсюда! Обезьяна, блин! — нелепо выдала Кимозя, подступаясь бочком и размахивая руками, как муху отгоняла.
Горилла не шелохнулась, лишь сильно откатила нижнюю губу вперёд, почти разочарованно.
Сотрясая землю, животное уронило свою задницу — это был мальчик, судя по всему. У Кимози сомнений не оставалось, белья на мохнатом синем кинконге не было...
Абдула засмеялась, насколько может засмеяться собака. Захохотала.
Мохнатый зверь сидел скалой и сказочно светился. Лунный свет цеплял переднюю часть его морды, грудь и лапы. Слишком могуче и красиво, чтобы быть правдой. Он излучал такую силу и уверенность, что весь мирок кругом притих и затаился. Кимозя взяла с земли какой-то камушек и, неловко, швырнула его в гориллу.
Абдула, не имея особо выражения «лица» на своей морде, возмущённо повернула голову на бок и уставилась на Ким.
Камушек стукнулся песчинкой в грудь огромной обезьяны, отскочил и исчез где-то в темноте. Конг даже не дрогнул, но его глазища игриво засветились. Возникла неловкая пауза.
— Оой, — извинилась Кимозя, всё взаправду.
Синий мохнач почесался, покряхтел, понюхал свою ладонь, выдернул из поляны огромный кусок травы с землёй…
Ким только успела приподнять руки, в надежде прикрыться. Кусок земли стремительно прилетел в пустую, видимо, её голову. По сторонам разбросало ошмётки травы и земли, такой силы был удар. Кимозя отлетела назад и свалилась на спину. Весело же.
Обезьяна довольно замычала, гакнула гордым гусём и стукнула пару раз себе в грудь. Абдула, униженно, опустила голову и недовольно зарычала.
— Тааак, океей… — возвращалась в игру Ким, очищая от земли глаза и рот, и уши ещё — Просто чудесно, блин…
Ужасное ощущение. У-жа-сно-е. Большими чёрными буквами, с оттенком и привкусом земли. Хотелось выть.
Горилла, очень игриво и весело построила гримасу, выражая сочувствие. Потом резво подскочила и схватила капризную Кимозю за ногу, поднимая её над головой. Обезьян посмотрел на возмущённую Абдулу, всё так же игриво прося позволения… Абула, не чувствуя ничего опасного, и понимая, что Кимозя напросилась, вильнула хвостом и дала понять, что не против. Обезьяна кивнула и понеслась к пруду, аккуратно перемещая девушку за ногу к воде.
Кимозе деваться некуда. Она надула утиные губы и скрестила руки на груди, подтягивая плечи к ушам. После небольшой тряски, обезьяна макнули её в пруд, несколько раз, встряхнула, как простыню, перевернула и поставила на ноги. Да уж… Но стало легче, лучше слышно и видно. Пусть где-то что-то хрустнуло и потянулось, но раскрылось и расслабилось. Кроме того, она теперь была чистой.
Обезьян состроил серьёзную гримасу и представился, обдувая своим дыханием из огромного рта:
— Хануман!
— Ким.. Ким-кимоозя. Ооочень приятно...
Кимозя осознавала в этот момент, что она бессмертная и никогда не будет одна, не останется на едина с этим мрачным миром, в котором не знаешь, чего ожидать. Она ожила, жила прямо сейчас: проверяла, как сгибаются руки, прыгала на месте, делала выпады... Что искала она этой ночью, куда шла? В памяти чётко всплыли слова:
Хануман поможет тебе только один раз (этой ночью). Призови меня, когда станешь терять свет. Абдула поможет. Помни, что ростки должны быть свежими. Иди, достаточно трёх, а я подготовлю землю.
Точно, ростки какие-то нужно искать… Образ крутого деда растворился. Исчезла его огромная седая борода, почему-то, голый торс, весь забитый цветными татуировками и огромные механические глаза-объективы. Ох уж эти белые зубы. Дед слегка переборщил с керамикой.
Хануман хлопнул ладонью по Кимозе и пришиб её. Свет погас.
О порядке
Представь себе, визуализируй, линейное прохождение системы. Горизонтальный путь, в котором отправная точка, вход на маршрут – это выход воплоти, сквозь модель измерения, модель материи.
Система (условно наречём её мирозданием), включающая в себя множество измерений, сложно ветвится многоэтажным деревом, и это уже вертикальное прохождение.
Есть этажи (основные и промежуточные). Промежуточные, могут быть зациклены в бесконечные стяжания на одном уровне (условно назовём их кармой). Для поднятия на новый уровень, нужно накопить достаточно энергии и расширить, тем самым, доступные границы мироздания.
Начни с семян и переходи в более высокую систему. Сознание поднимется, вытягивая всё существо в новое измерение, затрачивая на это всю необходимую энергию, меняя качество самого существа и мироздания.
При переходе на новый уровень, старые надстройки больше не главенствуют над тобой, они, остаются на прежнем уровне. И все привязанные к ней персонажи тоже, от самых микроскопических насекомых, до самых невообразимо огромных, в любых своих проявлениях.
Существа (любые), являются учителями для путешественника. Они либо обогащают тебя для перехода, либо опускают и удерживают, отнимая энергию. В этом их суть...
А твоя, суть Кимози, в максимальном прохождении!
И начнётся нечто совершенно новое! Пусть вся энерго и мат платформа переходит на совершенно новый уровень… и тогда станет возможен Новый мир.
(Ожидайте новый релиз)
— Эй, Микита, у меня опять правила выскакивают… Поправь, а?! — попросил отец сынишку.
— Ща… Мы, блин, этот уровень пройдём? — возмущался Микита.
— Да пройдём, только давай теперь я за Кимозю.
— Давай, давай, я тогда за Абдулу!.. Сейчас мы всё пройдём, рррр!
— Имена менять будем?
— Не. Давай всё оставим как есть.