— Сколько ждать ещё? — спросил нетерпеливый напарник у приятеля сидевшего за рулём. Понятно, что он тоже не знает. Долго. Жарко просто и настроения нет. На подъезде к свалке пыльно, они встряли в длинную безнадёжную пробку из грузовиков, со своим тралом, со своим сложным грузом.
— А ты куда торопишься? — уточнил тощий у не тощего приятеля, но ответа, ясное дело, не дождался и закурил. Обменявшись вопросами и заглянув друг другу в глаза, на всякий случай, они молча уставились перед собой, разглядывая, сквозь чумазое лобовое стекло и дрожащий летом воздух, ворота въезда на территорию свалки, в дали.
День быстро шагнул к полудню, повышая градус напряжения и температуры. План ехать в ночь и прибыть рано утром, одними из первых, скорректировала миграция туристов в юга и перегруженные днём и ночью дороги. У этой доставки, как и у всего прочего в плане Господа, были какие-то свои резоны, чаще всего непонятные и неясные, но нам всегда приходится с ними мириться и резонировать, в конечном, равном, счёте.
— Категория особо опасных, категория икс... Что за груз? — спросил строгий человек с маленьким оранжеватым вентилятором на кепке, монотонно крутящимся от тёплого лёгкого ветерка. Выбирать не приходится, в такую-то жару. Видимо, представитель свалки взял кепку у своего малютки сына.
Система пропуска показала монитором данные о машине и опасном грузе, охранник вышел проверить документы. Стоя теперь у открытой водительской двери трала, он никуда не торопился, пробки каждый день — кто не успел, тот не успел.
Тощий небрежно указал большим пальцем себе за спину, отвечая охраннику на вопрос, мол кузов открытый и там прекрасно видно здоровенные бочки с красным Х. Охранник поднял глаза от документов на тощего, дожидаясь ответа. Не тощий, загипнотизированный кручением маленьких лопастей над головой охранника, вывалился из момента и кузова куда-то в полузабытье. Жара.
— Из опасных для жизни. Осколки там… двадцать бочек, — поспешил ответить тощий, понимая, что нарывается и у всех тут настроение не очень, но было уже поздно.
— Выходи, пойдём смотреть, — ответил охранник, улыбаясь только нижней губой, и шагнул назад.
Стоящие прямо за тралом несколько грузовиков начали сигналить, на что охранник демонстративно поднял документы, пожимая плечами и указывая на водителя. Тощий, вжимая голову и семеня ножками, торопился теперь всё показать. Сигналы сменились на весьма внятные и ясные пожелания здоровья и счастливого пути по месту следования, для тощего и его напарника, а охранник насупился, показывая всю серьёзность своих намерений.
Тощий влез на платформу, цепляясь худыми руками за трос, и постучал ладошкой по тёплому от солнца колпаку одной из огромных синих пластиковых бочек.
— Почему на открытой платформе груз такой?
— Так сокрытие запрещено, все видеть должны, вот и возим.
— Пересчитаем?
— Ага! Раз, два ряда по десять … двадцать!
— Хорошо, — согласился охранник, заглянул под трал и подёргал тросы для вида.
— Что в них, знаешь?
— Так осколки, говорю ж. Разбитые мечты.
— Ууух ты… ну спускайся. Настоящие? — уточнил охранник, когда тощий спрыгнул на землю.
— Так а как же, самые настоящие. Я то не вскрывал, ясное дело, опасно ж для жизни. А так да, самые настоящие разбитые мечты…
— Держи, проезжай, семнадцатый квадрат. И поаккуратнее там…
— Будет сделано! — задорно подхватил Тощий и засеменил обратно к кабине, а охранник направился к будке, чтобы открыть шлагбаум.
Грузовики позади выдохнули с облегчением выхлопными газами и мелко задрожали в готовности ехать свои несколько метров, их водители остерегались, что эту каракатицу не пропустят и трал начнёт разворачиваться. Тощий вернулся на своё место и уже взялся за руль, когда понял, что в салоне нет его напарника.
— Эй, ты где?! — спросил он у пустого кресла, и заглянул в отсек для сна.
Тишина, только шум свалки и машин. Воздух загустел ещё немного и стал тяжелее. Массивный шлагбаум поднялся вверх, открывая тралу проезд, а на столбе завертелся сигнальный свет, сопровождаемый: «пии-пии-пии» звуком. Тощий перебрался на пассажирское сидение и выглянул в окно. Там никого.
— Эээй, поехали! — нервно сказал он в пустоту, с нетерпением ожидая услышать ответ. Ответа не было.
— Проезжай! — крикнул ему охранник, махая рукой, — Проезжай давай!
Не дожидаясь обильного возмущения со стороны коллег водителей, Тощий уселся обратно за руль и поставил ноги на педали.
— Слушай, ты напарника не видел? Куда он пошёл?
— Проезжай давай! Там! Не задерживай! — ответил ему охранник и Тощий медленно пополз с тралом сквозь ворота на свалку.
Перебравшись с бочками через несколько пологих лежачих полицейских, сразу после въезда, он заметил впереди своего напарника, идущего вдоль дороги. Не тощий довольно далеко успел отойти, почти сливаясь с жаркой пыльной дорогой.
— Далеко собрался? Ээй! — злобно крикнул Тощий, притормаживая рядом.
Не тощий всё так же целенаправленно и спокойно шёл вперёд. Что-то в его походке, в самой манере двигаться, смутило малую часть ума Тощего, где-то на задворках. Он заметил, но не придал значения. Не придал значения важной мелочи, а что мелочь важная, понимаешь только после того, как уже случилось. Не тощий не отозвался, пришлось его обогнать и остановить трал на обочине.
Захлопнув за собой дверь, Тощий, сильно топая ногами, направился на встречу к напарнику, предвкушая, как сейчас ему выскажет. Челюсти плотно сжались, пальцы растопырились в напряжении, и без того красные глаза налились ненавистью ко всему кругом.
— Ты, мать твою, что вытворяешь?! Куда попёрся? — выкрикнул он махая руками, но Не тощий просто прошёл мимо, почти цепляя его несдержанные руки, — Эй, да что с тобой?! — ещё сильнее возмутился Тощий.
Напарник никак не отреагировал и даже не повернул своей головы. О внятном ответе или каком-то жесте речи совсем не шло. Тощего это охладило, он замер, не зная как реагировать на такое поведение и что теперь делать с этим болваном, но ехать-то надо. Тогда, собрав волю в кулачок, в два прыжка он догнал хама и развернул его за плечо.
— Данил! Ты… — хотел пояснить тощий свои эмоции, в грубой форме, и ещё, как сильно не прав его напарник, уже начал, но увидел испуганные глаза и совершенно растерянное лицо. Данил вернулся.
— Да жара… чё-то поплохело мне. Мы на свалке уже? — дрожащим голосом спросил взрослый мужчина пытаясь зацепиться за что-то глазами и увидел трал с бочками, — Поехали! — крикнул он на напарника и побежал к машине.
Тощий прикусил язык, а хотел окликнуть, остановить, завершить разговор. Данил уже уселся и закрыл дверь, тихонько и осторожно, ощупывая салон и панель руками, как будто убеждаясь в реальности кабины. Они молчали до третьего квадрата, Тощий поглядывал, напарник отводил глаза. Потом Данил запаниковал вслух.
— Не надо нам туда ехать, сон этот ещё. Слышь? Может… как-то, ну я не знаю… развернёмся, а там придумаем что-то. Может пускай нас заменят?! Слышь, Синицын? А? Не надо нам туда?
— Ты больной, реально? В себя прийди. Тут осталось-то…
— Ага… — ответил Данил и выпил водички. Руки его дрожали, он ёрзал по креслу и даже тихонько постанывал. Синицын не видел как и с чем его напарнику приходилось бороться. Не понимал и сам Данил.
Тощий опять закурил. Данил не выпускал из рук бутылку с водой.
— Ну, какой сон ты там наснил ночью, простыню не обмочил?
Данил не отвечал, он смотрел на зажатую в руках бутылку с водой и отпивал маленькими глоточками каждые секунд 20-30. Обстановка безрадостная.
— Эй! Может кофе ещё хочешь? Возьми там термос… и бананы в холодильнике, — Синицын стал волноваться за приятеля, не до шуток как-то, злость отступила.
Данил поднял глаза, молчаливо спрашивая всё ли будет хорошо, почти обречённым взглядом.
— Да ладно, кофейку выпей, банан пожуй, говорю! Скоро доберёмся, бочки снимут и мы пулей обратно. А?! Всё нормально!
Данил подержал термос в руках, так и не открутив его, и положил обратно. Достал из мини-холодильника связку бананов и отщипнул себе один.
— Мне тоже давай!
Данил оторвал ещё и дал Синицыну:
— Слышь, Синица, а мы походу уже никуда не вернёмся… — сказал он протягивая банан.
Тощий ударил ладонью по руке напарника, выбивая холодный фрукт:
— Да что ж такое?!! Ты достал, придурок. А ну… я те… Какого хрена?! Что ж такое… — вскипел тощий.
— Короче, мне снилось, как нас перемалывает какая-то… я даже не знаю. Вот. Жарко было, свалка, бочки эти… — ответил напарник поднимая банан.
— Да не ссы, — выхватил Синицын фрукт и прибавил скорости.
Они проехали поворот на десятый квадрат. Начались участки переработки и специальных грузов. Небо обнадёжило белыми вытянутыми облаками и серым пятном на горизонте. Парило сильно.
— Да мы до дождя справимся, вот увидишь, — так же быстро остыл, как и закипел Синицын и подбодрил напарника. Данил теперь держал в одной руке воду, а в другой банан.
Стало не по себе. Игнорировать такое уже не получалось. Обычная злость и раздражение никак не помогали, не было и привычной реакции от собеседника. Тощий положил надкусанный банан на панель и полез за сигаретой. Тринадцатый квадрат миновал.
Рука мягко тряслась от неровностей на дороге, дымок плыл в приоткрытое окно, тощий ещё поднажал. Четырнадцатый проехали. Пятнадцатый…
— Слышь, ты сиди, я пойду посмотрю, — сказал тощий и вышел из кабины.
Сразу за поворотом микроавтобус моргал аварийкой, прямо на дороге, перед въездом в семнадцатый квадрат. Стоять тут не место. Нужно глянуть что там такое.
— Ээй! Чего стоим?! — поинтересовался тощий Синицын подходя к тёмной машине с приоткрытой дверью.
Пустой, почти посреди дороги, трал тут не пройдёт. Тощий оглянулся на напарника — задерживаться нельзя, нужно что-то делать. Он махнул рукой и улыбнулся приятелю, Данил поднял в ответ руку с бутылкой воды и попытался изобразить улыбку на своём белом лице. Тощий кивнул и заглянул в чужую машину, осторожно… Вроде всё в порядке, но никого нет.
Синицын сунулся внутрь: откинул козырёк, пощупал под креслом, открыл бардачок. Найдя документы он вылез обратно и увидел в бумагах пометку икс, для особо опасного груза человеческой жизни. Водителя и хоть каких-то людей не видно. Что делать? Синицын ещё разок осмотрелся. Тихо. Просторно. Дорога и забор, дальше открытые ворота в семнадцатый. Никого. Долго не думая он уселся за руль заведённого микроавтобуса, бросил бумаги на пассажирское сиденье и отогнал машину на обочину.
Слишком лёгкий, даже с одной бочкой особо опасного такая машина должна быть гораздо тяжелее. Он ещё раз глянул в документы, чтобы понять какой груз… и его охалонуло. И без того тощий как будто похудел и осунулся. Глаза расширились, дыхание перехватило. Адреналин ударил его под дых. Боясь пошевелиться, дрожащим руками, он аккуратно положил документы на панель и тихонько открыл дверь. Не поднимая глаз, тощий выплыл из чужой машины и медленно зашагал глядя себе под ноги, не оборачиваясь.
Страх рождённый иллюзиями, * — пометка в конце документов. Значит эта бочка с огромной тёмной лентой, страшными слайдами погубленных жизней, и она точно очень тяжёлая. А машина лёгкая… и водителя нет!
Тощий поднял голову на свой трал. За стеклом кабины снова пусто. Ускоряясь, подгоняемый, как будто кто-то схватит его за зад, Синицын влетел в кабину. Точно. Пусто. И вот он увидел, как Данил заходит в ворота семнадцатого квадрата, всё той же странной походкой. Только теперь в этой марионеточной походке читалось, как чужие страхи и иллюзии ведут человека на погибель. Особенно теперь, когда ясно, что они вырвались за границы бочки.
Что с этим делать? Куда и как теперь везти груз из осколков человеческих мечтаний, из разбитой человеческой мечты?