Солнце падает на поверхность в парник, луна взывает к жизни
В груди раскрывается цветок Огня.
Путь воды <- путь к воде
— Когда всё закончилось?!
Каменный зал, просторный и широкий, наполнился голосом и выпустил звук сквозь арки, к колоннам. Теряя очертания слов он вылился вниз по лестнице, в светлый волнующийся город. На площадке перед храмом столпотворение мокрых или покрытых благоговением глаз. Женских и мужских. Тревожных, любящих, полных надежды и страха. Все они чем-то полны, все чем-то своим.
Светло и прозрачно, утро уже прочно вступило в право нового дня, поднимая всё выше и выше над городом солнце. В бежево-зелёном полумраке храма пол ещё недавно был покрыт светлыми пятнами, идеально ровными линиями, сейчас люди практически не различимы. Сотни душ застыли перед вопросом хранителя, чтобы дать ему ответ.
Путь к воде
Лёгкие плотные шторки на окнах живо трепещут счастьем и радостью. Какие же это окна? Это квадратные отверстия в стене, без рам и стёкол, без створок, без намёков на тайну. Смотри. Дверей тоже нет, просто разъём в стене. Просторный и слишком свободный дом.
В этом доме, как и в обществе в целом, совсем не прижился культ вещей.
Тёплый ветер, обитающий в этом доме, никогда не обманывает — за ним простор и уют, за ним стабильный и ясный климат идеальный для жизни. Для жизни, когда не задумываешься о погоде и вообще не подозреваешь что это такое, когда все дни хороши.
Как невообразима зима и резкая смена сезонов для жителя такого дома, так не понять нам спокойствия и расслабленности людей обдуваемых этим ветром. Его можно только почувствовать, почувствовать своим лицом, телом, сквозь которое пробивается чувство вечного лета, а ум начинает понимать счастье жизни.
— Ему не пора подняться?
— Он слегка задерживается…
Мужчина улыбнулся, подошёл к безмятежному гладкому люку в полу в глухой тёмный погреб, опустился на него, прижимаясь ухом, и прислушался. Конечно, он ничего не мог услышать. Такая игра. Он показывал заинтересованность, хорошую эмоцию и заботу, играл по-настоящему, самозабвенно и старательно.
Она это видела, но не могла позволить себе быть счастливой, не хотела покорно принять жизнь вот такой. Родившаяся в ней мать, с беременностью и появлением ребёнка, теперь окрепла и не могла себе такого позволить. Не могла она и признать всего вышесказанного. Даже волшебный лёгкий ветер не в силах подарить ей счастье, пока она этого не захочет.
Женщина продолжала готовить завтрак.
В темноте под полом, в детской чистой груди зашевелилась злость, как и любая, в истоках — злость на себя — опять ничего не получилось.
Мальчик открыл глаза и покрутил головой, возвращаясь к ощущениям своей шеи и живота, своей спины, рук и ног. Не торопясь он поднялся на ноги и глубоко втягивая воздух зашагал вперёд в темноте, выставляя перед собой руки. Губы плотно сжимались, чтобы скрыть и подавить всё, что может дрожать, чтобы не надуться и не раскатиться от досады.
Мальчик дошёл до стены, наощупь нашёл верёвку и потянул за неё. Простой механизм с пружиной распахнул люк и впустил в подполье свет. Ребёнок зажмурился, на время, привыкая. Через несколько минут его голова поднялась по крутой деревянной лестнице и появилась в доме, робко заглядывая обратно в свою жизнь, после темноты в которой ничего не произошло.
Свет настойчиво давил на глаза всеми красками дня и в этом свете он увидел маму. Хотелось броситься к ней, прижаться и разрыдаться, жаловаться и рассказывать, рассказывать, рассказывать. Он держал себя в руках и наблюдал за эмоциями, не поддаваясь целиком, как его научили страшилы.
Мама была рядом, и она была бы рада, она готова слушать и жалеть, готова держать его в своих руках если он не сможет делать этого сам, готова держать его в обьятиях и никуда никогда не отпускать. Возможно, если у него ничего не получится, она будет искренне счастлива. А если всё-таки получится, если он добьётся так искренне желаемого, то погибнет, почти наверняка, и она потеряет свою самую большую в жизни любовь, которую ничто не сможет заменить.
Мальчик закрыл за собой люк. Отца в доме не было и это сильно помогало сдерживаться. Он сам тут хозяин своих эмоций. Дисциплина и доверие. Понимая, что сын опять поднимется огорчённым, примерно в таком состоянии, отец ушёл раньше, оставляя мальчику пространство справиться самому и возможность становиться мужчиной.
Прекрасный завтрак, как и мама, как и волшебный сказочный день. Так сильно хотелось есть, как будто он вообще никогда не ел до этого. Сдерживая внутреннюю дрожь он умылся, сел к столу, и жевал не торопясь. На маму старался вообще не смотреть и не разговаривать с ней, чтобы не разреветься. Не подозревая, как можно ранить таким холодным поведением, которое можно принять за грубость, если не понимать, что он ещё мальчишка и только учится. Она понимала, в глубине души тихонько радуясь его неудаче, смешивая эту радость с радостью видеть сына рядом с собой, живым и здоровым.
Мальчишка закончил завтракать и умчался, оставляя складки застывшей улыбки рядом с уголками губ на лице мамы, оставляя до вечера дом, оставляя важное под полом в темноте.
Впереди новый день открытий.
Город цвета пустыни привычно утопал в зелени и двигался вперёд. Одноэтажные глиняные каменные дома стремились слиться со светлой поверхностью сплошного песчаника под ногами, краснея от любви и внимания солнца.
Платформа магнитного поезда улеглась в конце улицы, широко раскидывая тенью навес над жителями, ожидая прибытия мраморного чудо. Мальчик, улыбаясь соседям друзьям и подругам, устроился под навес на детской части.
Очень скоро беззвучно прилетел поезд и завис над платформой. Гладкий, почти прозрачный, он вытянул широкие мостики для посадки. Люди впитались и заняли места, тогда поезд прикрыл пасти и уплыл дальше, стремительно унося содержимое вагонов и голов в новый день.
Вы когда-нибудь видели столько счастливых и в то же время спокойных детей? Посмотрите на них. Вагон не столько светится, сколько звенит энергией. Маленькие и необъятные сердечки стремятся в мир будущих дел и путей.
В восточном образовательном квартале детские вагоны отцепились от состава, медленно заплыли на кольцевую стоянку и выпустили ручьи маленьких людей. Сливаясь, дети потекли шумным бодрым потоком.
Совсем скоро они станут взрослее и шире, выходя из детства, из этих берегов, обретая и принося своё качество общему движению города.
— Ты не передумал? — спросил мальчишку лучший друг.
— Нет.
— Но почти ни у кого не получается, зачем тебе это?
— Почти, сам говоришь, а у меня получится, — ответил он уверенно, как будто точно знал, что попадёт в храмовый зал.
Земледелие формы -> (форма земли)
— Ещё круг! Плюс два подхода на каждой станции.
— Да, мастер…
— Не вижу блеска в глазах.
Анна продолжала в том же темпе, без признаков усталости. Грациозность движений стального точённого тела почти уверила наставника в безграничных её возможностях. Из любви, которую он тщательно пытался скрывать, из желания убедиться, он относился к ней внимательнее и жёстче, чем к остальным. Естественно, видели это все. Обстановка портилась, появлялись недовольные.
Самый главный минус заключался в её неумении останавливаться, и если наставник ориентировался на Анну, то остальным приходилось просто выживать. Кандидаты отсеивались слишком рано, совершенно не выдерживая конкуренции. Её ритм, стремление, её свобода быть сильной никому не оставляли шанса.
— Ты правда думаешь, что это она? Из выносливости, из-за этого упорства? — открыто сомневаясь и не поддерживая мастера наставника, старший мастер отказывалась делать ставку на Анну.
— Дело не в этом, у неё в голове Земля.
— Ну что ты говоришь? В каком смысле?
— У неё всё просто и фундаментально. Подходящая голова, очень подходящая голова. Уже потом всё остальное.
— Нет. Мы не будем рисковать и не упустим других достойных претендентов. Ты слишком сосредоточен на ней, ещё слишком рано.
— Да, это проблема, но к ней и близко никто не подобрался, а девочка только начала прогрессировать! Все в равных условиях, она очевидно превосходит…
— Я снимаю тебя с этой группы. Будешь представлять итоговых кандидатов, перед общим отбором на Форму. Там будет с чем сравнить.
— Я в ней не сомневаюсь.
— Это не имеет значения.
— Тогда я ухожу из тверди.
— Подожди… Что?!
— Пейта, она ведь точно будущая Форма Земли. Тут всё объективно. Со мной или без меня.
— Ты что же, решил сам представлять ученика, как вольный мастер?! С ума сошёл? Ты и близко похожие условия для подготовки не обеспечишь.
— Пейта…
— Невозможно, я тебе говорю!
— Пейта, — наставник сделал паузу, пока старший мастер возьмёт себя в руки, — я не буду никого переманивать.
— Я тебя не отпускаю, кто будет ими заниматься?!
— Ты не забыла? Ты же старший мастер стихии в регионе.
— Постой…
— Это нужно, Пейта. Я больше для них не наставник, ты же видишь, — наставник Анны крепко сжал кулак и поднял его перед грудью. Пейтанда осела в кресло молча глядя на него.
— Что ты задумал?
— Ей нужно в пустыню…
— Ты совсем ошалел?! Такого уже никто не делает! Там и не бывает никто из наших.
— Подумай, Пейта. Если ты увидишь то же, что увидел я, то отпусти её ко мне.
— Да никогда! Что скажут…
Мастер Камень поднял кулак выше, выражая поддержку и уверенность. Пейтанда выдохнула не договаривая, так громко, что здание дрогнуло. Мастер вышел, легко, оставляя всю тяжесть разговора, чему Пейтанда была просто несказанно счастлива.
Тренировки изменились, но результат остался тем же. Анна была просто другой и новый наставник поняла это сразу. Поняла, и приняла единственно верное решение — так влиятельные родители и покровители останутся довольны, а группа будет традиционно большой и равной.
Путь к воде
Мальчик видел, как его ровесник общается со служителями Храма Воды, отвечая на главный вопрос: не передумал ли он и тверды ли намерения. Видел и не понимал, как его жизнерадостный друг имея столько возможностей может всем этим жертвовать, ничего не попробовав. Как можно отказываться от жизни и всего её разнообразия, ради одного шанса на миллион?
Он смотрел на друга с надеждой — а вдруг обернётся, откажется, передумает. Тогда он радостно махнёт ему рукой и они вместе пойдут в классы. Скоро следующий семестр, новые дисциплины и занятия.
Но нет, друг отправился со страшилами. Зачем?! Значит он уверен, значит согласен, значит не передумает. Как так? Для чего?
Те самые семена, которых человек никогда не замечает за собой, упали в сердце ребёнка этим днём. Через неделю друг остался при храме насовсем.
Каждый день, по дороге, мальчишка размышлял о выборе и не заметил как отстранился, как потерял интерес ко всему, что вчера было так важно. Игры со сверстниками стали скучны, теперь он что-то чувствовал.. и чувствовал по-другому.
Семена проклюнулись и он сам решил подойти к страшилам у лестницы. Без особой цели, без страха и сомнений, в один пустынный день не сдержался и пришёл поговорить.
— Добрый день.
— Добрый поток, мальчик. Как твоё имя?
— Почему люди к вам уходят?! Почему оставляют всех?! — он спрашивал с трудом сдерживая чувства. Злость смешалась с обидой, как будто эти храмовые страшилы отобрали у него детство, забрали у него друга.
— Скажи, почему?
— Потому что вы колдуны! Вы ничего не понимаете!
— А ты?
— А я не боюсь! Вы.. вы…
— Да, всё так, безымянный мальчик. Не бойся. В добрый поток, — подытожил беседу один из страшил и они все поклонились прощаясь.
Пацан ретировался, но не чувствовал, что его прогнали или осуждают. Его застывший ум вернулся быстрыми ногами к потоку детей и отправился на учёбу. Но застывшее уже готовилось стать текучим. Спрятаться за привычную рутину не получилось от слова совсем. Всё вокруг становилось тоньше и прозрачнее, всё меньше радости приносило окружение, всё больше спокойствия появилось внутри.
— Что ты делаешь? — спросил его страшила в очередном разговоре у дороги, уточняя что мальчик имеет ввиду.
— Я отключаюсь от всего! Сначала я злился на вас, злился на друга, на родителей, на всё! А потом я оттолкнулся… я поплыл как будто… всё стало чуть дальше, а я издалека смотрю, как будто не через глаза а через телескопы длинные, и там я понимаю всё… и не злюсь. Злюсь, но не так.
Храмовые служители помедлили с ответом, чего никогда не бывало и тот, что обычно стоит в стороне и молчит, шагнул ближе:
— Кто тебя научил? Кто-то из братьев храма воды или может ты где-то прочитал?
— Неет! Это я по дороге, на магнитке, само оно, я не делаю ничего. Просто не злюсь больше, хотел сказать.
— Приходи завтра, если захочешь. Добрый поток, безымянный мальчик.
— Я не безымянный! Меня зовут…
— Добрый поток, — и было неуместно продолжать. Пацан ушёл не договорив своё имя, а при храме его так и звали: без имени.
Все, кто приходил к лестнице под храм, так или иначе, знали традицию и порядок общения со служителями, все, кроме него. Дети приходили из дополнительных школ, из посвящённых семей, из преемственности и отсутствия другого пути. Приходили с чёткой целью служить Храму или пройти отбор на Человека Потока. Мальчишку просто и естественно прибило к этому берегу.
На следующий день у храмовой лестницы никого не было, не появились страшилы и через день.
Проходя утренний квартал по дорогой к магнитке мальчик остановился у дома приятеля. Там, на окнах, всё так же весело трепетали светлые шторки, от свежего утреннего ветра.
Безымянный он был и для этих людей. Мальчик смотрел в окно и не слышал разговора, но видел: как будто окаменевшие лица, видел резкие движения женщины руками и напряжённую шею, через этот проём в чужую семью и жизни, видел молчаливого улыбающегося и отстранённого мужчину. Видел какое это утро для них, для его родителей. Друга больше не видел.
Замирая и быстро исчезая мимо проходили люди, со своими утрами, унося день и мир, стремительно, куда-то в свои реальности. Безымянный смотрел на семью, из которой ребёнок ушёл в Храм Воды, и пытался понять почему его отпустили. Страдание и печаль, молчание. Оставляя чужую не заполненную пустоту, безымянный понёс своё утро дальше.
Земледелие формы
— Как вы собираетесь туда добраться? — отец Анны пришёл к наставнику вечером, накануне, не мог не прийти.
— Водой, на лодке.
— Водой не безопасно.
— Не опаснее и точно не быстрее чем по земле. Этот путь нужно проходить либо землёй либо водой.
— Почему не пешком?
— Путь по земле для людей из Храма, люди Тверди должны плыть.
— Я вообще не слышал, что будет такое.. Почему она должна плыть в эту пустыню? Так уже никто не делает.
— И хранителей странников давно нет. Ты же понимаешь, что пустыня сможет дать ей настоящую силу, отбор превратился в пустую формальность. Я думаю она будет новым странником.
— Странником? Вы спятили, мастер? Но тогда в Храме воды для неё должен быть баланс, значит там тоже есть новый хранитель странник?
— Этого я не знаю…
— Что значит не знаю? Как вы можете?!
— Послушай, мы должны это сделать. Я тоже боюсь, вести ученика в пустыню меня не готовили, но я отдам всю свою землю, весь камень, если понадобится… Посмотри на меня!
Отец Анны поднял глаза прямо, перед лицом мастера.
— Она не должна видеть страх и сомнения. Отпусти её легко.
Мужчина молчал и смотрел в глаза. Как может быть он так твёрд и уверен? В этой пустыне, пусть она и не далеко, местные люди не бывали давным давно.
Путь к воде
Под лестницей, образую непроходимый барьер и окольцовывая здание, растянулись люди храма. Ребёнок спокойно прошёл сквозь — нельзя не пустить кандидата сделавшего выбор.
Лестница пустовала сегодня больше чем в любой другой день, после разговора мальчика со страшилами и их исчезновения. Под лестницей волнуется толпа и от этого она ещё более одинока. Важный, даже великий день и праздник сегодня, ещё и потому, что неминуемо перетечёт в ужасный траур для многих родителей — в городе день отбора. Отбор на человека потока случается один раз в каждое новое поколение, и уже несколько поколений остаётся бесплодным жертвенным днём. Помимо того, что праздник.
Молодые послушники присоединились к храму и скоро станут его служителями, а в главном зале собрались самые смелые кандидаты, совсем юные души, отказавшиеся от всего, ради возможности дать ответ хранителю.
Никакого другого пути теперь для него нет и быть нем может, кроме как подняться по этой лестнице. Безымянный мальчик шёл по ступеням. Все дни, каждый час и миг, он посвятил подготовке к этому дню и изучению традиции Храма Воды, но его семья до сих пор не верила в происходящее.
— Его просто не пустят, не пустят и всё. Сейчас он вернётся, постоим вместе и пойдём домой, — успокаивал отец больше себя, чем побелевшую аморфную маму мальчика, который больше не откликался на своё имя. Рядом с ними радостно поддерживали толпу и пели соседи, родители друга их сына. Они громко верили в лучший исход для своего ребёнка: не зря же он столько времени провёл в тёмном погребе, всё получится. Родители безымянного не то что не верили, они даже не хотели признавать очевидного.
Мальчик поднялся и вошёл и в храм. Его мать потеряла сознание. Толпа загудела и захлопала поддерживая ребёнка. У арки входа остались только ботинки и больше никаких следов всей его прошлой жизни. Страшила их подобрал и унёс куда-то. Сливаясь с остальными кандидатами в белых одеждах мальчик занял свободное место, согласно традиционной геометрии.
Безымянный опустился на колени и вытянулся вперёд, припадая лбом и ладонями к каменному полу.
Земледелие формы
— Ты плавать, кстати, умеешь?
— Ну конечно, мастер, мы всё детство в воде провели…
Лодка зашаталась от неловкости наставника и он быстро уселся, ударяясь задом о дерево и крепко хватаясь руками за борт. Лодка отчалила от помоста и скользнула в ширину реки, на глубоководье.
Анна поджала губы и саркастически глядя на своего наставника поинтересовалась в ответ:
— А вы, мастер, плаваете?
— Я-то? — он крепко ухватился за вёсла и стал ими работать, громко выдерживая дыхание на каждое движение, очень сосредоточенно глядя по сторонам, как будто ускоряется избегая столкновения.
Анна улыбнулась и забылась на секунду, глядя на сильные руки и плечи. Мастер этого не видел, он вообще ничего никогда не замечал.
Река повела наставника и ученицу течением. Река объединяла два города, две культуры и два образа жизни в одно целое. Землю и воду. Как не может река без тверди и берегов, так твердь не может быть живой без течения. Выше, за городом Анны, били бесконечные родники. Множество очень красивых бездонных озёр питали регион. После города Храма Воды река уходила под землю и начиналась пустынная земля, скрывающая древние тайны Хранителей. Только там, в пустыне, Анна сможет найти и познать себя. Обычные тренировки ей не способны сейчас что-то дать, и мастер рисковал. Рисковал отбором на форму земли, рисковал своей репутацией и жертвовал жизнью, рисковал будущим Анны.
Других вариантов нет, она должна идти настоящим путём Тверди — этот путь придумали для неё, для таких как она.
— Я вообще к воде не подходил… я же мастер Камень, — отшутился наставник, когда лодка вошла в хороший ритм и скорость.
— Ха-ха-ха-х, — засмеялась Анна, но после смеха посмотрела на мастера кроме шуток, — вы серьёзно?! Вы не умеете плавать?
— Мне не пригодится. Покачусь по дну, если что! А вот тебе, как раз, придётся плыть…
— В смысле, плыыть?
— Когда река выйдет из города начнётся твой путь.
— Плыть?
— Да…
— Что, прямо сейчас, плыть?
— Да, ты будешь плыть, Анна, до Храма Воды…
— А, эммм, — Анна стала в два раза скромнее и меньше, в её глазах появилось осознание того, что ей придётся сделать. Возможно впервые её поджилки дрогнули, а тело сжалось перед препятствием.
— Я буду рядом…
— Да забери нас Земля!..
— Да Анна, это и есть часть испытания. Так делали Странники, путь Тверди лежит водой.
— Мы ведь даже не тренировались, мастер…
— В том и смысл, Анна, в том и смысл. Твоя тренировка перед пустыней и есть эта река. И не волнуйся, если мы погибнем, то это будет точно в пустыне, а не на реке.
Анна застыла, понимая наконец масштабы шутки и приключения.
— Ты же надела тот тёмный костюм?
— Ну да..
— Ну вот и готовься, у тебя минут десять. Течение само тебя понесёт. Легко справишься, — уверенно выпалил наставник и посмотрел на Анну.
— Да, мастер, я справлюсь.
У наставника начали дрожать руки. Мастер камень впервые ощутил настоящую ответственность наставничества только тут, на воде.
Путь воды
Страшилы пристально следили за кандидатами, страшилы прошли между всеми рядами, и когда юные души заняли свои места они собрались в цепь и исчезли в темноте выходов. В зале, легко ступая, появился Хранитель воды в образе человека, чтобы приветствовать кандидатов, чтобы искать странника и нового хранителя среди людей.
С появлением духа всё здание накрыл купол, в который уже никто не мог проникнуть до окончания отбора, покинуть храм люди ещё могли.
Он остановился в глубине зала. Кандидаты чувствовали, он стоял там, у стены, там, куда были направлены их головы. Никто не поднимал глаза, никто не шевелился.
Дух во плоти втянул воздух и широко развёл руки в стороны. В зале почти исчез кислород и все синхронно поднялись на ноги. Головы закружились, сильно зазвенело в ушах — это первая ступень. Сейчас, стоя перед духом, можно отказаться от своих притязаний и выбора, чтобы бежать и спастись, дальше будет поздно.
Понимая своё заблуждение и ошибку, просто не выдерживая напряжения, люди бросались к выходам. Буквально через минуту ряды соискателей стали менее плотными, а белая геометрия слегка рассыпалась, разбегаясь из храма. У тех кто остался в зале перед Хранителем воды из ушей потекла кровь. Светлая одежда окрасилась, знаменуя вторую ступень. Изменилось ощущение собственного тела и давления в голове.
Хранитель выдыхая прошёл в центр зала и остановился поднимая руки вверх. Опуская ладони он открыл и пролил поток на соискателей. Обратного пути нет. Больше нет движения, нет тела, только чистый поток и сознание. Храм постепенно наполнился светом, льющимся из-под купола. Всё ярче и ярче, сливаясь белизной с одеждами молодых душ, беспощадный поток заполнил всё. Тех, кто ему сопротивлялся, в своём сознании, он растворял вместе с телом. Тех, кто его принимал он бесконечно наполнял, очищая от всего мирского. Когда поток постепенно стих и сквозь яркий свет вернулось очертание зала, стали возвращаться и ощущения собственного тела, вернулась память и весь человеческий опыт. Всё казалось обычным.
Соискателей осталось ещё меньше, и казалось, что всё уже позади, но окровавленная одежда на полу, в тех местах, где ещё недавно стояли люди, красноречиво напомнила о самом начале отбора.
— Когда всё закончилось?! — громко спросил хранитель.
Каменный зал, просторный и широкий, наполнился голосом и выпустил звук сквозь арки, к колоннам. Теряя очертания слов он вылился вниз по лестнице, в светлый волнующийся город.
Этот голос слышали далеко, а вопрос знали если не с самого детства, то задолго до попадания в храм, знали рассказами и писаниями, знали, чтобы ответить, когда придёт время. Сейчас, не видя перед собой почти ничего, кроме чистого солнечного света, ему ответили одним слитным голосом:
— Когда людям на сказали, что вода отравлена!
— Когда всё началось?! — спросил ещё настойчивее дух без возраста, заполняя зал новой вибрацией.
— Когда человек вышел из купели! — ответили ему громко, уже окончательно придя в себя, но лишь для того, чтобы окончательно себя покинуть.
Из этой купели никто не вернётся к людям. Вокруг Хранителя Воды задрожал воздух и он стал терять человеческое очертание. Вибрация усилилась. Оставаться на местах невозможно и уже бессмысленно. Силуэт увеличился, его спина стала шире, руки длиннее, вместо головы и лица закрутилась воронка водоворота. Как будто принюхиваясь, как зверь полный природной хищной агрессии, дух заметался по залу. Излучая страх, боль, сожаление, он заскользил между кандидатами, чтобы почувствовать отклик похожего состояния души. И почувствовал: один за одним, всё быстрее и быстрее, тела соискателей рвались в клочья, пока зал не наполнился кровью и частями разорванных тел, пока в храме перед ликом Хранителя Воды не остался только один мальчишка.
Крики, паника и смерть улеглись на каменный пол человеческими останками. Кровь текла в стоки и уходила вниз, к реке.
Чудовищная воронка крутилась и гудела перед лицом, вглядываясь в самую глубину, чтобы достичь дна, на котором можно найти всё то, что она искала, но мальчишка не откликался и не питал её. Ничего нет. Дух не нашёл страха и сомнений, не нашёл жалости, не упал в низкие чувства и ребёнок остался жив. Воронка разгладилась, образуя ровную синюю воду вместо лица. Тело зверя покрылось паром и он частично развеялся. Теперь, перед безымянным мальчиком стоял человек его роста с синим зеркальным витражом воды вместо лица, и ребёнок не заметил, как погрузился в эту воду, целиком, куда-то очень глубоко. Туда, где нет знакомых и понятных очертаний мира, где нет времени, а есть только поток.
Только поток.
Форма земли
— Сегодня день отбора, Анна, в Храме Воды тоже…
Анна ничего кроме воды не чувствовала, она плыла по реке через город и река уже отняла у неё почти всё, чтобы научить экономить силы и держаться легко.
— Ты новый странник. Дух Тверди покинет площадку и всех участников, чтобы встретить нас в пустыне и даровать тебе испытание (доплыть сюда было просто невозможно).
Она ничего не ответила, она не понимала смысла и значения слов, просто знала, что лодка наставника где-то рядом. Река изменилась: иногда казалась колючей, иногда густой, и у воды появился странный сладковатый металлический привкус.
Мастер замолчал, из лодки он видел, как в реку падают тёмные ручьи из стоков, тёмные кровавые ручьи — они проплывали у Храма Воды. Мастер не знал, что ему делать и говорить, но останавливаться никак нельзя. Он просто достал из воды вёсла и вложил их в лодку, чтобы не беспокоить реку. Что тут скажешь? Так дальше и плыли, вместе с течением реки, которая значительно окрасилась кровью. Анна старалась не обращать внимания ни на что и не придавать ни чему значения… да и не могла она этого сделать.
За городом река стала уже и мельче, расходясь и ветвясь на речушки и уходя под землю. Впереди, вместо большой воды, появилось чистое небо и стал отчётливо слышен шум водопада. Порог не высокий, но лодкой падать опасно.
— Плыви на шум! Встретимся там. Плыви на шум! — закричал мастер и увёл лодку к берегу.
Анна уже вообще ничего не видела и не слышала, она старалась держать в себе воздух, чтобы ещё хоть немного продержаться на воде. Она старалась, пока вода сама не ушла из под неё. Теряя сознание Анна упала вместе с потоком, расслабившись наконец.
Её облегчённое тело не потянуло ко дну, а бросило волнами к камням у берега. Мастер кубарем торопился вниз, огибая место водопада, чтобы помочь ей выбраться. Она была без сознания, лёжа на камнях у берега, когда он её нашёл.
Пройдя последний порог воды, пройдя вместе каменистый участок с кое-какими зарослями, они подошли к порогу в пустыню. Теперь мастер наставник должен поговорить, должен, но как такое сказать?
— Жаль, что ты не видела Храм Воды, очень красиво… — начал он.
Анна посмотрела на мастера недоумевая, с выражением «чего это ты начал о таком болтать?».
Наставник продолжал не обращая внимания:
— Ты знала, что Дух воды не может покидать храм, пока он Хранитель? Храм вместилище духа и без тела он никак не выйдет за его пределы. Представляешь? Вооот… и Дух тверди тоже не может… без тела… — голос мастера изменился.
Анна напряжённо смотрела на него, её лоб покрыли морщины, уставшие глаза сузились, пытаясь разглядеть его мотивы.
— Когда тебе будет тяжело держись за людей. Держись за прочное, человеческое. Любые чувства сгодятся. Твоё тело сможет всё…
— Не поняла…
— Духу нужно вместилище, Анна.
— Не поняла… вы что это, мастер, удумали? Нет.
— Да, теперь ты готова идти сама.
— Нет.
— Посмотри, — сказал мастер указывая рукой на пустыню, — это всё твоя сила. Дух поможет тебе обрести себя. Я больше не нужен.
Анна молчала. Очень крепко и больно, молчала. Она сильно привязалась к своему мастеру и даже полюбила. Молчала. Напряжённо, очень громко молчала.
Наставник не понял реакции. Любая реакция в такой ситуации была уместна, но это… Как он раньше не замечал?
— Нет, — сказала Анна, уже не сдерживая свои сопли и слёзы.
Она могла всё что угодна, она давно поняла, что для неё нет ничего невозможного, но к этому она была не готова.
— Аммм, — взрослый мужчина, непробиваемый мастер Камень, замялся глядя на чувства девчонки к себе, не как к наставнику, а как к мужчине.
Он взял её за плечи и приобнял, по-отечески, стараясь успокоить её, но свою собственную внутреннюю дрожь он тоже почувствовал.
Анна оттолкнула его в грудь двумя руками:
— Неет! Нет. Поцелуй меня… — на границе пустыни не было ничего кроме этого.
Наставник застыл, стараясь вообще не шевелиться. Тогда она подошла к нему и прижалась своими губами к его губам. Лицо, мокрое от слёз, уже ничего не могло скрыть и сдержать. Она целовала и целовала его, отдавая всю себя этому поцелую. Наставник, заворожённый, заколдованный, потерял почву под ногами
…
— Я люблю тебя.. люблю, слышишь?
— Я, я тоже тебя люблю. И я счастлив быть с тобой, счастлив, что я рядом… Ты готова?
— Да.
Держась за руки они прошли порог в пустыню. Наставник зарылся по колено в песок и начал говорить. Анна закрыла глаза, чтобы его не видеть.
— Когда всё закончилось?
— Когда людей бросили в купели!
— Когда всё началось?
— Когда человек обрёл твердь под ногами! — Анна закричала, прощаясь… вкладывая в эти слова всю свою силу и любовь.
Песок пополз вверх по ногам мастера, поглощая его тело, и когда осыпался, перед ней стоял уже Дух Тверди. Наставника больше не было. Она открыла глаза. Её придавило к земле, и она почувствовала весь вес, всю тяжесть пустыни. Теперь, перед духом тверди ей нужно только одно — остаться на поверхности, изо всех своих сил, на грани возможностей тела, борясь с этим давлением.
Пустыня не ждёт. Теперь Дух и есть пустыня, каждой песчинкой стараясь утянуть её под землю.
Она готова. Она и есть сила.
Земля воды
Возвращаясь в себя безымянный мальчик уже не был прежним, не был человеком, с точки зрения любого другого смертного. Но именно человеком он стал, с точки зрения духа. Взгляды его и возможности сильно изменились, но он всё равно оставался мальчишкой.
Дух растворил своё синее зеркало и принял форму человека с лицом, чтобы даровать новому хранителю новое имя. Теперь в храме Воды появился Странник.
— Лон, — возвестил дух протягивая глиняный горшок.
Мальчик взял горшок и выпил из него воду. Дух принял сосуд обратно и сам обернулся водой, падая на пол, смешиваясь с кровью и навсегда покидая храм. Теперь он свободный будет обитать в водах рек и озёр, будет большой водой.
Лон вышел к лестнице над площадью и шокировал своим появлением весь город. Больше всего перепугались страшилы и служители храма — его появление означало приход новой эпохи, а все уже прочно привыкли к старому укладу, и совершенно не ждали перемен. Лона ничего этого не интересовало, его путь лежал к земле воды, чтобы встретить там свою часть и наполнить её. Поклонившись всему честному народу он обернулся паром и исчез, проявляясь в той купели, куда сегодня падала бессознательная Анна — это ближайшая к пустыне вода, которую странник может использовать как портал.
Духу тверди не нужны были никакие проверки, но обряд нужен был самой Анне, чтобы обрести себя новую. После давления пустыни и борьбы, она предстала перед Духом уже другой. Твердь, оборачиваясь её родителями, сросшимися в одно странное существо, за спинами которого тянулись бесчисленные предки (как песчинок в пустыне), держал в своих четырёх руках сосуд:
— Этта, — нарёк он её новым именем, протягивая глиняный горшок.
В руках горшок размяк в глину, стал комком и расползся по рукам, впитываясь в кожу. Дух Тверди, освобождённый из храма, теперь радостно завопил всеми бесчисленными глотками, получая свободу и передавая силу страннику и новому Хранителю Тверди. Затряслась земля. Бесконечная толпа людей обернулась песком и осыпалась ещё одним слоем пустыни, затвердевая, образуя собой гладкое дно. Этта пошла по новой земле, полной духа, к своему балансу навстречу. Лон был уже рядом.
Хранители встретились на краю пустыни.
— Лон, — радостно сказал мальчишка с неестественными синими глазами, в окровавленной белой одежде и яркой синей ауре.
— Этта, — ответила девушка с глазами светящимися красным светом, в тёмном плотном изодранном костюме, покрытая аурой красной.
Человек земли обретает воздух, впитывая воду, и даёт направление воде, а человек воды, принимая поток и обретая направление, рождает Огонь — огонь из потока, Огнисто.
Ничего делать не надо, находясь рядом, вместе, они образовали новый порядок вещей, обмениваясь энергией. Земля снова затряслась, оседая пустыней всё ниже и ниже. Свободное место заполнилось водой и совсем скоро вместо пустыни явилось море.
Теперь странники стояли на берегу моря, а не у пустынного края, чтобы вместе отправиться в путешествия, чтобы вместе хранить Твердь и Поток. Этта и Лон.