— И лучше заплати ему за дополнительный выход, сразу, даже не думай...
— А я вот думаю не платить, что я не выберусь оттуда? Этот выход дороже входа, — возразила подруга.
— Надь, это не шутки.
— Не Надькай мне. Не Надя, а Надин, — игриво поджала плечико женщина и красиво захлопала прекрасными накладными ресницами на своём тонко подведённом лице, как ей казалось.
Подруга выдохнула, глядя на сумасшедшую но такую любимую «кочергу», отодвинула свой вкусный салат, подчёркивая важность, и сложила руки на столе, неподалёку от мертвецки неприятного выражения лица.
— Ну ладно, ладно! Чё завелась-то? Заплачу я, деньги есть, — уверенно ответила Надин, ещё сильнее отыгрывая и сама от этого засмеялась.
Они весело позавтракали обеденным меню, сидя на «витрине» кафе и позволяя городу собой любоваться. Центр их не замечал, он шумно мчался на ланч и обратно. Сверкал отполированными крыльями и дверьми машин, безнадёжно кружащими в поисках места для парковки. Нагнетал танировкой, шумно пролетавшими мигалками, и бесчисленными сумками доставки еды. Подруги не торопились, даже самый пылкий и горячий чай остыл дважды, пока они высиживали время до встречи.
Дождавшись своего любимого света Надин рванула через дорогу. С той стороны на неё смотрел величественный многоярусный Moll, один из многих, и манил.
— Стой, красный! — подруга схватила её за сумочку, одёрнула назад и поставила рядом с собой.
— Упссс, — искренне и глубоко извинилась Надя и стала пританцовывать, чтобы немного стряхнуть с себя неловкость и адреналин. Шумно гудя мимо неё полетели машины.
Очень долгий светофор дал повод для смеха и время усомниться в целесообразности второго бокала, выпитого после завтрака. Первый сомнений не вызывал.
Подземная парковка под торговым центром дышала сыростью и оранжевым освещением.
— Дальше я не пойду, дальше «сам», — подвела итог встречи уставшая от смеха и общения «верный товарищ».
— Боишься?
— Очень. Я не пойду, он на следующем ярусе, вниз. Ну, на следующем этаже, нижнем. Не самом нижнем, а…
— Да поняла я, поняла. Не вибрируй мне тут.
Подруги попрощались и Надин звонко пошла на нижний ярус паркинга, не на самый нижний, а… ну вы поняли.
«Наверное вот этот», — думала Надин, провожая взглядом мужчину к его машине, осторожно ступая, всматриваясь в глубину рядов. «Не он», — приятный пожилой мужик завёл машину, сверкнул фарами и уехал.
У стены в конце ряда, на капоте чего-то маленького и бледно-голубого, сидел молодой человек. Он приветливо взмахнул рукой, улыбаясь и подзывая женщину поближе к себе.
— Ваше имя, — строго поинтересовался молодой человек, скорее приказывая, а не задавая вопрос. Его внешность безалаберного старшего школьника, или совсем молодого студента, совсем не шла к его голосу и взгляду, за которыми чувствовалась министерская уверенность и наплевательское отношение ко всему живому.
Игривое настроение скончалось прямо у колёс этой маленькой спортивной машины. В вопросе слышалось «имя по паспорту», а не Надин. Слышалось имя вместе с фамилией отца, на европейский манер, без отчества:
— Надежда Скорягина, — ответила женщина, — двадцать восемь лет, — добавила она на всякий случай.
— Хорошо, — ответил парень, — деньги.
Теперь, чувствуя телом неуместность этих каблуков и сумочки, этой неудобной одежды, Надин не улыбалась. Она достала своим безупречным маникюром стопу денег и протянула её молодому человеку.
Он аккуратно пересчитал, обошёл машину и положил деньги в бардачок не открывая дверь, через опущенное стекло.
— Где хотите дополнительный выход?
— Да, а где я могу?..
— На этой, и ещё двух подземных парковках, на западе и юго-западе.
— Мне в центре, здесь, пожалуйста.
— Хорошо, ныряйте! — безразлично сказал молодой человек и открыл капот машины, оказавшийся багажником.
— Прямо вот так?
— Хотите не ныряйте, деньги не возвращаю.
— Ну, может какие-то правила… там… или напутствие?
— Напутствие? Хорошо… Там не все люди настоящие, почти никто. Постарайтесь остаться в живых и выбраться. Берите только то, что сможете унести отсюда с собой, это надо унести, когда вернётесь…
— Простите, — перебила его женщина, — а вы будете здесь? Вы..
Молодой человек увидел, как сильно она стала волноваться и немного смягчился.
— Нет, меня не будет. Главное правило помните?
— Да.
— Не отвечайте, на звонки из зазеркалья, когда вернётесь, иначе попадёте туда навсегда, и… каблуки лучше снять, оставьте в багажнике.
— Я тогда и сумочку, можно?
— Конечно, бросайте здесь.
Надин скинула с плеча сумочку, сняла каблуки, аккуратно, двумя пальцами положила обувь в багажнике, рядом оставила сумочку.
— Ныряете, — сказал молодой человек и даже немного улыбнулся, от чего стало совершенно не по себе.
«Господи, какая-же я дура», — начала паниковать Надин через секунд десять, после того, как над ней захлопнулась крышка багажника.
«Просто жопа — это ж надо было поверить в такой бред, что мне откроют вход в зазеркалье, где я смогу найти всё… и вытащить… Сейчас вывезут меня куда-нибудь, господи, ещё за такие деньги, господи…»
Что-то схлопнулось глухим низким звуком, в багажнике остались только шпильки и сумочка. Надин провалилась в зазеркалье под торговым центром. Молодой человек оставил багажник чуть приоткрытым и отвалил.
Серый абсурд и суета, в которой толпа давила упавших на пол людей. Двери и стены, стеллажи с мешками в полумраке. Отчаяние и страх. Цель и решимость. Бег, отчаянная борьба за жизнь и за вещи. Ужас, боль. Снова бег и борьба, попытка ухватить ещё хоть что-нибудь, по дороге к выходу. Темнота.
Надин открыла багажник и выползла из него, вываливаясь на бетонный пол. Ближайшая камера отвела в сторону и опустила свой глаз, повязанный сверху непроницаемым чёрным пакетом, чтобы не видеть этого.
Её волосы потеряли цвет и местами посидели. Уже не имели совершенно никакого значения ресницы и губы. Ногти, местами в кровь, были обломаны и оставлены там… Макияж, который остался, походил на разводы от грубой и несправедливой жизни. Лицо было заплакано,а челюсть плотно сжата. Она знала, ради чего и ради кого всё это.
Вываливая тюки и коробки из багажника, она отыскала свои каблучки и сумочку. Привела себя хоть в какой-то возможный порядок, вызвала такси к паркингу и разрыдалась, глядя на айфоны и макбуки добытые для своих детей.
Унесла с собой всё, что достала в зазеркалье, прекрасно понимая теперь, какой на самом деле ценой ей всё это обошлось.
Таксист молча закрыл багажник, даже без намёка на шутки, глядя, как серьёзно она укладывает вещи в салон. Надежда загрузила вещи и уселась рядом. Такси, плавно устраиваясь в поток, покатил её к дому.
— Алло, — ответила она переведя дыхание, не зная пока кто ей звонит: муж, дети, подруга; или ещё кто.