AM
Тёмные влажные улицы, зеленоватые ночным небом. Неприлично одинокие перекрёстки и острые от этого углы зданий. Мост, вода под мостом. Хлюп, хлюп, хлюп… волны, с какой-то дрянью, о бетонную набережную. Куда все подевались?
— Эй! Ты не знаешь куда все подевались?! Эй! Эээ-гэээй!! Ээээ-эээээй!!!
Хлюп, хлюп, хлюп… Река ничего не ответила, эхо спряталось под мостом, видимо, схватившись за одну из колонн и не желая вторить грубому низкому голосу в тишине. В тишине.
Вообще, это очень странно, слышать собственные шаги на улице, в самом прекрасном, шумном и густонаселённом городе, как будто в пустом помещении. И ладно, если бы это были туфли, или ботинки. Нет. Кроссовки. Хадыбыдыщщщщ, хадыбыдыщщщ, каждый шаг в пустоте — Годзилла в городе. Что? Какая Годзилла?..
— Джек! Вставай! Мама скоро прилетит! Джееек…
Она присела на постель, рядом с мужем. Скромно накрашенная, с идеальной причёской, в невесомом светлом костюме, сдержанном и дышащем теплом и весной. Безумно красивая, но со взглядом бешеной гориллы. В ушках блестят «особенные» серёжки, только для очень важных случаев.
Семь утра, ещё час до будильника. Джек поправил перекрученную майку, уселся на край постели рядом с женой, чтобы запустить руку… И заурчал.
— Ты охренел, иди умываться! Цветы не забудь… — оставила прекрасная Джул фразу в комнате и исчезла за дверью, где-то в величественных и смертельно важных маникюрных делах.
Благополучный пригород безмятежно спал.
Джек боролся с сонным воскресным утром, вцепившись в руль, в попытках сосредоточиться на пустой дороге, нежно шепчущей ему сладенькую утреннюю колыбельную. Что это был за город? Неужели Нью-Йорк… Сон категорически не отпускал, грохот шагов о мостовую не растворялся за окном авто и не исчезал под натиском утреннего солнышка.
Голос местного радио выдавал примерно такое же счастливое воскресное настроение дикторши. Деревья, возмущённо отвернулись от дороги к безмолвным домам — да куда он прётся, в такую рань?
В аэропорт, конечно, в порт аэро-воздушный. Туда прибудет самое милое и нежное создание на свете, этим утром. Небеса, уже сейчас, одарены присутствием её, и этим счастливы. Встреча, всем встречам встреча. Всё как наяву. Даже табличка есть. Табличка? А где табличка? Табличка где?
Радио заткнулось, звонила «Дорогая». Тут как тут.
— Да дорогая…
— Мммммффммм, — напряжённо пищали колонки голосом жены.
— Да, ты знаешь, я как раз сейчас разворачиваюсь, — ответил Джек и разговор на этом закончился.
Невозможная прелесть стояла на кристально чистой дорожке у крыльца, ни песчинки ни травинки. Стояла насупившись, взгляд её приобрёл очертания весьма страусиные. Вам доводилось видеть, как смотрит страус? Если доведётся — бежать! Если это не ваш страус, конечно.
Джек, всё такой же сонный, смотрел как шевелятся её нежные сладкие губки, не в силах понять ни слова. Она, вроде, не дышит — просто необходимо спасать. Джек, как истинный мистер джентельмен, приступил к искусственному дыханию, к спасению своей жены: макияж был утрачен, причёска пострадала минимально, костюм почти не помялся. Дыхание восстановлено. Добрые тёплые отношения сохранены.
Он взял из любимых рук белую продолговатую табличку и вернулся за руль. Пора просыпаться? Ни за что.
Пригород, автострада, аэропорт. Галстук, всё-таки галстук. В кармане пиджака оказался мерзкий и очень красивый не броский галстук. Что поделаешь? Догадываетесь, как он там очутился? Джек его повязал, пока для него собирали букет, глядя в странное своё плывущее отражение в витрине.
Миссис Пападопопопулаз, возвещала табличка. Точнее: Mrs Papadopopopulas. Букет, безмерно любящий зять, держал под мышкой, кочерыжками вперёд.
О боже, как они красивы. Нет, не цветы, агенты. Миссис Пападопопопулаз, на этот раз, сопровождали двое агентов секретной службы. Это сколько квадрокаптиллионов часов подготовки и миссий нужно пройти, чтобы так выглядеть? Секретного было мало — вот взглянешь на них и сразу становится понятно.
— Джек, — утвердительно вопросительно протянул ему руку агент и пожал её. Второй агент, женщина, тоже пожала руку, но молча улыбаясь. Только после этого перед ним явилась мама.
Первого агента уже не было в поле зрения. Зять не смутился, улыбаясь во всю ширину своих возможностей, вбирая в лицо кожу со всего тела, чтобы растянуть ещё чуть-чуть пошире, Джек вручил букет любимых ранункулюсов миссис Пападопопопулаз. Нежно розовых и нежно оранжевых вперемешку. Но в этой улыбке не было ничего притянутого за уши, он, действительно, был очень рад видеть маму, маму любимой. Глаза-то блестят, глаза-то тоже улыбаются.
После вручения букета и его обнюхивания прелестной мамой, Джек получил одобрительный взгляд и обворожительную улыбочку в ответ. Можно идти к машине. Миссис взяла зятя под руку, букет, как-то естественно и идеально вписываясь, лёг на другое предплечье миссис. Ох уж Пападопопопулаз! Идеальна. Джек засветился.
Второй агент шёл позади. На парковке, рядом с машиной Джека, стоял чёрный, примечательный своей непримечательностью, универсал. Как думаете, откуда взялся? Первый агент открыл заднюю дверь в машине Джека, приглашая миссис в салон. Второй агент обошла машину и села за руль, Джеку осталось сесть на заднее сидение рядом с прелестью с цветами. Первым тронулся чёрный универсал, следом они.
Быстро и осторожно. Бодрая, дышащая здоровьем и уверенностью миссис, в профиль, выглядела очень даже хищно. Было что-то от ящера в этой, всё так же обворожительной, явно не стареющей улыбке. Джек немножко съёжился и заёрзал на кресле. От чего, тут же, был удостоен взгляда в зеркало заднего вида от агента два, сидящего за рулём его машины.
Агент, ещё раз, поправила зеркало и улыбнулась Джеку. Как она ведёт машину на такой скорости так комфортно, глядя на Джека и по сторонам одновременно? Всё просто, вспомните про квадрокаптиллион часов подготовки и миссий.
Первая машина заморгала сигналами и резко сбросила скорость. Вторая машина вслед за ней. Началась стрельба. Агенты вышли на улицу и вошли в бой с бесчисленными противниками, без промаха стреляя из пистолетов с бесконечным числом патронов и обойм, десятками укладывая набежавших со всех сторон террористов.
Миссис Пападопопопулаз начала икать. Из открывшейся задней двери универсала посыпались гномы, поднимаясь на ножки и стремительно вступая в бой. Джек очутился на поле боя, в ужасе наблюдая, как мама любимой превращается в Годзиллу, весьма милую и не такую огромную, и начинает гоняться за гномами. Кошмар — одним словом.
PM
Джек открыл глаза. Пустынный город, погружённый в темноту, всё так же молчал. Откуда я знаю, как называются те цветы? Да, надо меньше смотреть старые пропагандистские боевики. И перечитанная Белоснежка не прошла бесследно.
Очередная попытка бежать в сказочный сон, не увенчалась для Джека успехом. От одиночества, натурально, ехала крыша. Но и успех на лицо. Дом и, вообще, мир, был очень натуральным и стабильным, до тех пор, пока не вмешалось подсознание. Возможно, когда-нибудь, окончательно удастся сбежать от этого одиночества в иллюзии сна.
А как ты это делаешь?