В такие дни всё видится немного иначе, то ли от того, что проявляются вещи которые обычно не видны, то ли от того, что ты внимательнее обыкновенного.
Этим вечером в городе не многолюдно. На вокзале тоже. Всё гладко и спокойно. Люди двигаются размеренно, подчинённые какому-то общему ритму сна, одной скорости движения. Всё обычно.
Даже факт реанимирования человека рядом со входом в зал ожидания не сильно выделялся из общего спокойного фона и ощущения пространства. Такой день. Ну, толпятся мужчины в форме и смешных кепочках с красной окантовкой, их ведь всегда бывает несколько. Стоят и стоят. На полу возле автомата выдающего воду и сладости, у стены, ещё несколько человек. Рядом пустая инвалидная коляска, я не видел её целиком, только спинку и верх колёс, но даже кроткого взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, как сильно она обжита. Кто лежал на полу я не видел. Присматриваться или подходить, сами понимаете, не очень уместно.
Искусственный массаж сердца продолжался долго. Медики старались его запустить повторяя и повторяя поступательные движения нажимая на грудную клетку.
Всё сквозь стеклянные двери, пока я ждал своей очереди и кофе. Женщины передо мной сокрушались ценам на чай, по чему было видно, что они не из этого города. Они ничего больше не замечали, за чаем. Молодой мужчина с обильной чёрной бородой без усов топтался рядом с высоким стеклянным столиком без стульев и поглядывал по сторонам. Рыжий парень во всём джинсовом подходил и уходил, не решаясь спросить или встать ближе. Люди проходили мимо заглядывая в витрины заполненные всякого рода шоколадом и пирожками. «Варка» или «Турка» было выведено на стойке названия этого кафе. Девушка за ней красивая, немного уставшая и, как будто, совсем из другого мира, вокзального. К ней пришли друзья-коллеги. Женщины попробовали свои бисквитные макаруны и приступили к чаю.
Я дождался, добавил в кофе сахар, закрыл крышкой стаканчик. Туда подходили ещё люди, в форме и не в форме, подходили и отходили. Стояли. Женщина в сером пальто, может быть мама или просто сопровождающий человек, что-то говорила милиционерам. Говорила спокойно, но немножко приподнимаясь на носочках к высокому росту мужчины рядом. Ни паники, ни криков. Просто продолжается массаж сердца.
Автоматические двери открылись, впуская меня в большой просторный зал к креслам и я отошёл подальше вглубь, найдя целый свободный ряд кресел. Мужчина с бородой уже был тут, он поставил телефон на зарядку у специального столбика с полками и жестикулируя показал ближайшему человеку, что отойдёт на минутку. Позже он вернулся со стаканом с трубочкой и газировкой. Напротив меня, чуть правее, сидела женщина в коричневых очках для зрения, отгородившись от вокзала своими чемоданами, выставленными по кругу. Неподалёку парень в зимней куртке и застёгнутом на все карабины рюкзаке ел хлеб. Большой ломоть белого хлеба. Он кусал и жевал его глядя в пустоту перед собой. Кусок хлеба выглядел не свежим. Под ногами крошки. Кто-то дремлет, кто-то смотрит в телефон или беседует. Массаж сердца продолжается.
Люди стали расходиться, коляска пропала, пока я писал заметку. Молодая худенькая девушка доктор, в маске, быстрым шагом вышла из зала. Её напарник стоял у перил, расстёгнутый, уставший, спокойный, и смотрел на милиционеров, те переглядывались и смотрели по сторонам.
Настало время спускаться к перрону и удобнее всего это было сделать по лестнице рядом с… автоматом. Я обошёл ряды с другой стороны и прикрываясь наклоном головы и козырьком кепки, чтобы не смотреть, вышел к лестнице, к перрону, на улицу. В зале остались люди и, видимо, уже безжизненное тело. Вот вот время прибытия моего поезда, а для кого-то время окончательного отбытия. 22:24.