Вступление
Комната заполнилась еще больше. День. Я ничего не понимаю.
Странная коричневая суета из людей условно разделённых между собой на две группы. Одни незаметно ведут, говорят куда проходить и чем заняться, а другие, а другие точно такие. Всё спокойно. Гости не одеты одинаково и не похожи внешне. Они просто такие, одинаковые, что-то незримое для меня объединяет этих людей.
Следуя за новым порядком, я почувствовал себя гостем в своем собственном доме. На меня не обращают внимания. Видимо до тех пор, пока окончательно не установится этот порядок и я не стану выделяться на его фоне, в новом пространстве, будучи в странном и непонятном чужом мире, не являясь его частью. Мне интересно. Я хочу, хочу узнать и понять, хочу стать ближе к этими людьми.
В глубине затылка что-то пробудилось. Почти неосязаемо меня отталкивало, предупреждало. Спокойные люди разместились на койках, в креслах, в углах, и продолжили заполнять дом. Всё-всё, занимая все-все места, принося свой мир целиком, не оставляя и квадратного сантиметра свободы. Точно! Пришла какая-то мягкая, теплая и очень сильная несвобода. Оно не моя, но она рядом, по-семейному, очень близко к лицу. Свободного места в доме теперь нет. Нет. Даже не знаю за кого схватиться. Стало чуточку страшно и радость от адреналина, пока несмелыми лёгкими тычками, пыталась пробиться сквозь спокойствие и уверенность. Дом стал гораздо теплее, стал уютнее и, вместе с тем, что-то было не так.
Голоса молчали, но не из проявления вежливости. Тела двигались очень медленно, но не от усталости. Люди оставили всех своих ближних в покое, но не из уважения, скорее, тут было какое-то своё понимание жизни. Я подошел к молодому мужчине и положил ему на плечо руку, рядом с темной и мутной головой. Он не обернулся, так и стоял, лицом ко второму ярусу своей новой, но уже такой родной койки. Не просто место для сна, место для отдыха — родина в окружении, уют в плену, где нельзя шагнуть в сторону и необходимо сузить и вместить всего себя, всё человеческое, в дозволенный квадратный метр.
Я убрал руку и огляделся: головы опущены, в действиях была какая-то отстраненность, патологическое отсутствие участия к жизни. По-прежнему я не мог проникнуть в их мир, как будто не был его частью.
Непростое и незнакомое чувство покоя. Видимо, я чуть глубже погрузился своим сознанием и сердцем в это пространство, в этот чужой миропорядок. Ко мне подошли. Добрый безликий человек, одновременно сливаясь со всеми и чем-то очень сильно отличаясь от остальных, нежно взял меня под руку. Я даже не почувствовал, просто видел его. Вот он, уже почти отчетливо, пробудил во мне новое чувство. Ужас становился осязаем.
Осознание
Меня отвели в соседнюю комнату и указали на койку, указали на мое новое место. Это не правда. Этого просто не может быть! Где я в итоге окажусь?
Буду как все, пока не пойму что дальше. Я опустил голову и уставился на кровать, разглядывая молочную постель, помятого чистого белья. Казалось, все предметы слегка светятся. Человек стоял нависая надо мной и убеждаясь, что я не выказываю сопротивления и недовольства. Вот, он уплыл в сторону.
Мир незаметно стал желтым, а я остался собой, не покрываясь этим полотном до конца. В желтом нет ничего плохого, нет ничего страшного, но именно этот желтый... ненастоящий. Подыграю, чтобы меня не удалили, не дай бог, конечно, а удаление могло произойти — это я чувствовал отчетливо и до сих пор не отдавал себе отчета здравым смыслом, куда же попал. Стало как-то тяжело жить. Стало как-то легко и просто стать... остановиться, согласиться, смириться. Тепло, слегка, но очень плотно душило свободу, появилась дрожь. Моя человеческая кожа стремилась к гусиной, а человеческое существо стремилось к птице, неспособной летать. И никто тут больше не мог расправить крылья, оттолкнуться и покинуть землю. Никто не мог нырнуть и выйти сухим. Жизнь, без стремления плыть и лететь. Но я наверняка знал, что могу... пускай не лететь, но остаться и напомнить.
Прошлое померкло и я остался, остался с этими незнакомыми людьми. Им больно, и эта боль теперь стала моей. Люди ответили, они почувствовали и увидели.
Прекрасная женщина, робко подняла на меня свои глаза из бездны. Она не улыбалась, она вообще ничего не выражала и теперь я понимаю почему. Все понимают, но никто не может выпрыгнуть из этого плена.
Завораживающая красота, такая сильная и такая далекая близость. Именно то, что я могу покинуть этот мир, сбежать, теперь крепко удерживает меня здесь. Нельзя оставить, нельзя бросить того мужчину, нельзя бросить ее... Невозможно не чувствовать и не понимать этих людей, ведь я — это они.
Видение
Светлые деревянные стены, на повороте лестничного пролета, почти невесомые. Они идут со мной, стены, ступени, и люди. Все идут, те, кто еще может идти. Люди указали на дверь, открыли мне лестницу, и они радуются, я это чувствую. Какие-то новые, честные, простые, видимо те, кто родился уже в этой несвободе и смог ее осознать. Они радуются, они хотят что-то мне показать и я иду.
Я тоже радуюсь вместе со всеми, но это молчаливая радость, радость сквозь скорбь. Можно радоваться и любить, остаться собой, остаться с тобой. От себя и от этого места не сбежать, можно лишь переместить свою несвободу в другие условия и смотреть там, опустив голову, на новую кровать... Что я должен увидеть?
Мы поднялись к самому чердаку. Меня остановили и я понял, что через дверь на чердак выходить нельзя: тут же найдут и против воли потеряют тебя где-то в темноте. Страшная дверь. Еще я понял, почувствовал, что вторые, те которые такие же, они не люди, они просто подражают человеческому образу и они среди нас, нужно осторожнее...
Никто еще не понимает моего преимущества, не понимает того, что я не из этого мира, что я не принадлежу ему целиком. Люди смотрят на меня и ждут. Сами они не могут не потому, что не умеют, а потому, что еще не вспомнили не увидели себя.
Окно. Маленькое окошко в темноту. Окно из теплого уютного дома в широкий мир. Я толкнул и открыл его. Взялся за раму двумя руками, подтянулся и вылез наружу. Молча. Тихо. Уверенно.
Тут темно и страшно, но это не мой страх и даже не этих людей. Это нечто инородное, постороннее, чужое, стремящееся стать близким, таким привычным и родным. Дыхание пустоты, олицетворяющее потерю...
Я увидел дома, множество домов в темноте светящихся изнутри. Эти дома, на толстых крепких канатах, тянут люди. Тянут вперед. Взрослые несвободные люди тянут канаты, не замечая, как они сами стали этими канатами, стали едины со страхом. Большой общий дом, двигается на плечах идущих в темноте людей, под надзором таких же как они и никто уже не понимает, что может просто оставить, просто отпустить...
Стало еще больнее. Общая картина движения, движения не туда.
Сон
Не помню, как спустился в комнату, уже не помню, как сюда попал.
Потолок. Что-то куда-то плывет. Под всем этим впечатлением я не могу даже закрыть глаза, не говоря о сне. Вот как теперь можно заснуть? Тут, пока запуганные пленные тянут этот дом и меня вместе с ним. Ну, бред! Хотя нет, от обычного, знакомого мне мира, всё отличается не сильно... сильно... Как красиво — эти пульсирующие волны под потолком, в темноте. Почему так темно? Разве я уже сплю?
Может всё это я придумал сам? Всю эту пелену, всех этих людей, этот страх и несвободу. Может все люди счастливы и свободны?! Может тут вообще никого нет и я один в своем доме, в своем привычном мире, где понятно, просто, и ничего не нужно.
В молчании нет ничего плохого. Лучше молчание, чем попытка выговориться, высказаться, отдать, в надежде заглушить что-то свое, что-то совсем другое, не то, о чем говоришь.
Кому нужна эта правда? И какой мир дороже: вымышленный или реальный? А кто я, если живу в выдуманном мире, как во сне, отделяя себя от всех и всего, от боли и любви, от поступков и последствий? И вообще, я могу проснуться, вот, прямо сейчас?
Какой-то странный сон, всё очень похоже на жизнь. Наверное, если бы я ничего не понимал, то был бы счастлив, как раньше. А раньше я был счастлив? Наверное. Если бы я ничего не чувствовал, то был бы безразличен, безучастен ко всем прочим людям, к целому миру! А раньше я чувствовал, я учавствовал? Может я могу выдумать свой, маленький уютный мирок, и спрятаться там?
Сон оказался реальнее всей моей жизни и всех моих убеждений. А открытые глаза, которыми я смотрю в потолок, оказались закрыты.
Я проснулся и открыл глаза. Кругом те же настоящие люди, я вижу их лица, их глаза. И нелюди тоже оказались настоящие. Я приподнялся и сел на кровать. Пелена, после ночевки, стала совсем родной, и мне стало ясно, что заснуть обратно я уже не смогу. Светлая комната наполнилась сознанием пробудившихся людей. Начинается новый день. Дом ожил.