Их не видно, они мирно и спокойно живут, не стараясь доказать и навязать свою жизнь кому-то ещё, в этом сильны. Притягательная такая самодостаточность, не обращая внимания на прохожих и не привлекая излишнего к себе. Обычное семейное счастье, само в себе, на двух парах взрослых человеческих ног и четырёх колёсах коляски, медленно катится и шагает по светлому уже «пахнущему» осенью асфальту. Широкая пешеходная кольцевая вокруг большой клумбы. Скамейки, тропинки, воздух, старые тополя и каштаны.
Короткие коричневые лапы, через бетонную плитку, газон, и бордюры, бодро принесли всю сардельку собаки очень похожую на таксу, принесли блестящие чёрные её глаза к самой коляске, из которой отец извлекал ребёнка, устанавливая его на ещё две маленькие ножки семьи.
Собака, совершенно ошалевшими радостными глазами, уставилась на руки женщины, матери, в которых просвечивались «мыльные пузыри». Эти пузыри не имели ничего общего со всякого рода мыльными пузырями, которыми любят надувать людей, хоть в них они были и заключены, были они совершенно настоящими пузырями. Загадочно прекрасные и волшебные, манящие своей лёгкостью и красотой, исчезали от малейшего прикосновения ума, руки, носа...
Такса ждала. Женщина ждала пока ребёнок освоится на ногах и снова запустила пузыри. Ребёнок ничего не заметил, он был слишком увлечён «ловлей» собственного равновесия и шагами, не заметил он даже лая собаки, отчаянно пытавшейся успеть за каждым пузырём, снова и снова упуская их все разом. Слишком вежливы и расслаблены, чтобы придавать излишней игривости и задору этой собачки хоть какой-то плохой смысл. Вместе веселее. Подошла хозяйка собаки.
Как громко могут они кричать, чтобы привлечь её внимание к себе же, но нет в этих криках ни радости ни веселья. Чулки, разноцветные своей крупной сеткой, так и кричали на её ногах. Один красный и один салатовый, как и ноги, слишком часто и неоправданно бывающие раздельно, они оставляли широкий просвет не прикрытой кожи до короткой юбки. Оставляли скромность, сдержанность, вкус и самоуважение где-то ещё, не на этих ногах, и дело, конечно, было совсем не в чулках. Голова, тоже окрашенная разноцветными хвостами, разделялась на двое теряя центр и единение, теряя трезвость и сфокусированность взгляда.
Видно её было издалека, но не из-за чулков и хвостиков, а из-за общего фона и ауры утраты, потери себя и бесцельного болтания, выраженного в неустойчивости и сгорбленной позе. Ребёнок, чуть ли не впервые шагающий по этой дороге, выглядел гораздо увереннее и естественнее, в своих быстрых и сложносочинённых шажочках, но он и представить пока себе не мог, какой сложный и даже ужасный может быть чужой путь, приводящий в это же место, к этим же мыльным пузырям.
Разноцветная женщина, не замечая поведения своей собачки, сильно стараясь, очень вежливо и обходительно общалась с коляской, в которой никого не было, и с людьми, отчаянно не замечающими её боль, её состояние и жизнь, в целом.
Вьющаяся пыльными и широкими узорами кора старого тополя скрывала серого человека, как моль. Рядом с деревом, или просто прислоняя тело, чтобы крепче стоять на ногах, или чтобы спрятавшись от общества и общения, от себя, он стоял и поглядывал туда, к клумбе и кольцевой. Присматриваясь, но не подходя и не высовываясь наружу. Внешне совершенно скромный и сдержанный, но засаленный в этой как будто «скромности», читался не просто трус, но человек, который свою слабость в миру, обращает неоправданной и омерзительной силой в быту, как бывает с людьми сильно зависимыми и больными.
Ничего общего, на первый взгляд, но и яркость и серость были вместе и не здесь, не рядом с этой кольцевой у скамеек, и не на ней. Даже этой молодой женщине и этому молодому человеку, уже не вспомнить и не рассказать, что же с ними произошло, когда именно они оказались в этом «не здесь», в этом чужом и чуждом простому семейному счастью месте. Но, наверняка, они находят упоение и радость в чём-то своём, понятном и прекрасном только для них.
Никогда не знаешь, какая она, эта чужая дорога, чужая жизнь, пока чужая собака, самозабвенно гавкает на чужие мыльные пузыри, рядом с чужим, скорее всего, ребёнком. И дело, как раз не в чулках, а в том, что чужих-то никогда и не было. И нет. Есть места, или даже целая планета, куда мы пытаемся сбежать, из этого прекрасного парка.