План-концепция
Места и персонажи абсолютно вымышлены.
Совпадения, как правило, нисколько не случайны
Вступление и знакомство
Счастливая семья, полная людьми и чувствами, вещами и делами на день, подкатила к лестнице в детскую поликлинику. Праздничная красная лента, весело болтаясь на ветру, защищала периметр не достаточно внушительно и угрожающе, а табличка, на ржавой металлической ноге, и вовсе провоцировала: «Осторожно, опасная зона!»
Без серьезного настроя и решительных действий никак — приехали. Мать включила аварийку, подняла ручной тормоз и уложила педаль своей старой японской подруги на пол. С отстрелами, гремя на всю улицу, окончательно сжигая резину, она сделала полукруг разворачивая машину в другую сторону. Так будет проще выезжать.
Леди вышла из машины в густых клубах серого дыма, всерьез оценивая преграду. Посмотрела на крышу, посмотрела по сторонам. Никаких признаков стройки и покраски, никаких камер видеонаблюдения. Никого. Муж Игорь выскользнул с пассажирского на улицу, отталкивая приоткрытую дверь животом. Достал коляску из багажника и переложил блаженно-спящее дитетко. Младшенькая никогда не реагирует на шум во сне. Глядя на ее милое светлое личико, хочется и восторгаться и плакать. Ангел.
Встряхнув панёву, женщина подняла ленту над головой и смело пошла вперед. Сверяясь с расписанием, пролистывая задачи на день, одной рукой она удерживала коляску на задних колесах. Мать героини. Именно мать героини. Младшенькая, Гера, самоотверженно и неумолимо всех сводит с ума, когда не спит, совершенно героически, с полной самоотдачей, в любое время дня и ночи.
В фигуре шестнадцатилетней спортсменки и с содержанием натянутой гитарной струны (уточнить какая именно струна), обладательница трехразового опыта роженицы, Виктория (или Викки, как зовет ее Гор (муж Игорь)), взлетела на крыльцо поликлиники. Она, «как никогда», готова штурмовать и покорять вершины. Невозможно сегодня пропустить спланированные за четыре с половиной недели (еще до родов) записи: младшей на прививку, средней к окулисту, старшему к дерматологу.
Викторию ничто не может остановить. Кроме мужа, конечно. И не остановить, а слегка задержать в очередной (четвертый) раз.
Старший сын, вечно голодный и озабоченный, налегал на отжимания прямо на асфальте, рядом с машиной. Папа Гор убеждал Дарину (среднюю дочь и «кормилицу семьи», как она думала после помощи с завтраком), пойти с ними в недостойное ее принцессского величества место.
Все частные клиники, вслед за частными школами, закрылись за ненадобностью в этом году. Врачи и педагоги устремились в вековые муниципальные учреждения с историей, на лучшие и изобильные места, в лоно спокойствия и любви, в обитель нежных человеческих чувств к своему делу. К профессионализму. Туда и двигаемся.
— Скорее, любимые мои, вперед! — воззвала богиня победы Викки к своим рабам, — 4$^&^$%$#!!!!^ — услышали свободные люди, в свою очередь и, как могли, заторопились: Андрюша быстренько отжался; отец залепетал еще нежнее и проникновеннее; дочь решительно закрылась в машине.
— Дааай мне, — Андрей выхватил ключи от машины, бесцеремонно открыл дверь и отодвинул сестренку корпусом, чуть подминая ее под себя, — ну, ты долго будешь обижулькаться?
Вместо ответа она просунула руку под руку и прижалась головой к его плечу.
Отец поднял сумку со всем-всем-всем и, очень медленно, побежал по следам коляски, по пандусам.
— Ну, могла и сама проснуться, если так нужно было!
— Да? Я стримить собиралась! Комментировать... меня ждали… а ты чё такой добренький сегодня?
— Там автоматик есть, с кофеёчком, и батончики знаю где взять! А?
— Малиновые есть там?
— Вишневые, типа, гематогенные какие-то, вишня для генов хорошо… Да?
— На плечи бери.
— Воще не вопрос. Погнали! — самые взрослые, из осознанных, вышли из машины.
Эндрю присел, сестренка запрыгнула на плечи и запустила пальцы в его светлые и давненько не мытые волосы, но всё равно прекрасные. Могучий подросток перепрыгнул ленту и понесся. Дари восторженно хохотала на всю улицу, сбиваясь со смеха от гигантских прыжков по бетонным ступеням и еле удерживала голову на плечах. Он крепко держал и молча скакал кузнецом.
Викки на них смотрела без эмоций. От чего такое напряжение, когда всё хорошо? Как будто не ее сын несет на себе маленькую хрупкую девочку, по огромной раздолбанной лестнице, а она сама, и не только девочку, а всю семью, и не только несет, а делает глубокий присед с выпадом на каждый свой шаг, с этим-то весом на плечах. Конечно, конечно нужно быть сильной и напряжение колоссальное, но дело даже не в этом. Она знает и помнит место по своему первому посещению, по прошлому неприятному опыту:
«лучшее место на земле» — недавно отстроенная преисподняя №142, в которой, при ней, мучительно исчезала доброта к людям, утягивая с собой радость жизни и веру хоть во что-то прекрасное (в медицину); пекло, без кондиционеров, воды, и капли солнечного света; ад архитектуры и промышленного дизайна; клоака комфорта и удобств для посетителей.
А удобства не помешали бы, ангелочек когда-то проснется. От одной мысли о «безопасных» уборных с камерами и «жидких» столиках для пеленания в детском отделении, восставала кровь, а сердце противилось всей своей безграничной шириной.
Викки так сильно не хотела испытывать всего этого ужаса вновь, так сильно внутренне сопротивлялась, что вместо двери в поликлинику отворила проход в самое что ни на есть нижнее измерение. Лишь бы не проходить в эту дверь. За ней, не замечая никакой разницы, в ад «спустились» и все остальные.
— Не так и плохо! Опять ремонт сделали, — Гор разглядывал коричневые темные стены с подтеками и плесенью, без очков принимая их за причудливые рисунки (а ведь очки он даже не носит). Виктория, с трудом не теряя сознания, уперлась взглядом в коляску: что-то поправить, проверить, уточнить. Не заметить отсутствия потолка и остальной части здания, кроме входа и боковых стен, было сложно, но выполнимо. Темное сумеречное небо весьма походило на тот самый потолок в коридоре, с тем самым освещением.
Инверсия плоскостей
— Что происходит? Ты меня куда притащил?
— Да я в душе не бу-бу, чё эт такое, — ответил Эндрю и сильне прижал сестренку, — Паап?!
— Ну чего, чего «пааап», чего «мааам»? В регистратуру идите! Очереди нет.
— Да пааап! — воззвала Дарина, — Ты посмотри!
— Ну чего? Ну что я тут не видел? Не начинайте! Опять звезду словили?
— Ну ладно, сам не начинай, — согласилась дочь и успокоилась.
Эндрю уже устал от долгих разговора и начал приседать не обращая внимания на сестренку.
— Ну идите тогда, не топчитесь тут…
— Гор, а ты машину закрыл? Раскомандовался он, — тихонько спросила Вики, не поднимая упавшего в коляску лица. Всё ее напряжение уместилось в эти несколько слов.
— Д-да?! А? — испуганно переспросил Игорь, уже понимая, что вокруг что-то не так, но пожарная безопасность сейчас важнее.
— Точно? Точно закрыл? Просто если ты не закрыл… просто если не закрыл…
— Да-да, точно, ну конечно, — уверенно, даже успокаивающе ответил Гор и, неуверенно, даже умоляюще, посмотрел на своего сына, у которого были его (вторые) ключи от машины.
Эндрю мгновенно осенило, он тут же поднялся до тонких духовных вершин и, вместе с тем, его человеческая тяжесть рвалась наружу, изгоняемая светом. Он быстро закивал в ответ. Колени дрогнули. Не выдерживая скоростей эволюции, сильно, очень сильно, он захотел какать — машину он, естественно, не закрыл.
Натренированная до семидесяти двух часов без сна воды и еды, Виктория, давно вышла за грани человеческого. Интуиция зазвенела у нее в затылке и она ясно почувствовала: что-то не так.
Наблюдая, как медленно разгибается ее идеально-ровная спина, Эндрю ощутил всю неумолимость грядущего рока, медленно снял сестренку и поставил ее перед отцом. Папа тоже всё понял.
— Слушай, а сгоняй-ка в машину, возьми салфетки, ну, эти, в бардачке, ага, а то я забыл, — и тихонько достал их из сумки, протянул сыну, наблюдая за переменами в выражении его лица, спасая ситуацию.
В глазах Эндрю выступили сладкие слезы благодарности и любви к отцу. Он схватил салфетки и исчез еще до полного поворота.
— Всё хорошо, Викисичка, сейчас кабанчик сбегает туду-обратно и мы сразу пойдем, секундочку, и он уже тут. Всё хорошо, — Игорь приобнял жену за талию и наклонился поцеловать ее в лобик, но дотянулся только до холодного виска.
Пожар всегда лучше предугадать, чем тушить (101 или 112, если предугадывать уже поздно).
Эндрю, покрытый пеленой нежности, попал не в ту дверь, как ему показалось. За ней всё иначе, но в глазах потемнело (так сильно приспичило) и рассмотреть ничего не удалось. В поисках самого не примечательного поворота, он помчался хоть куда-нибудь, салфетки и проведение ему благоволили. Гулко стучат ноги в асфальт, странно расходится звук, ну да ладно, его собственная плоть взывает к нему гораздо острее.
Как известно, сущности плотью не питаются, кормятся соответствующей им энергией чувств: болью, страхом, злостью, завистью, похотью… Желудка и кишечника у них нет, как, собственно, и тела, переварить хоть что-то они не в состоянии. От того и голод «нечеловеческий».
Одним из прекрасных мрачным «вечеров», в тяжелых гнетущих сумерках, спокойно и блаженно утопая в омерзительных и скверных человеческих мыслях, питаясь этим из соседнего измерения, нежить привычно нежилась в темноте, когда к ним домой вторглось Нечто. Почувствовали все. В измерении проявилось здание со входом, частично его стены и окна. Изумленные сущности приняли это явление за Начало Света (что означает для них погибель). Жаль, конечно, но не будем источать печаль, питая священными жизненными силами нежить. Пусть и относимся к соседям мы всегда хорошо, пусть они и есть мы, но всё же…
…к верху-низу тут совсем не привыкли. О существовании земли под ногами никто не знает (и даже о самих ногах), а тут такое, настоящий бег! Удивительно.
Уж кто-кто, а обитатели ада смущаться не должны. Ну несется нечто, стучит о земь ногами, сотрясая пространство, клокочет и бурлит. Ужас! Да, слегка непривычно. Да, новизна может пугать. И нет, не могли они испытать чего-то кроме — чем питаются, то и проявляют — страх и ужас. Демоны существа простые, людям не понятные, но другие они только на первый взгляд. И одного первого взгляда демонов на человека, уже, было достаточно для погибели.
Такое, вот, явление света из высоких измерений.
Просветленный Эндрю вбежал прямиком в демоническое «гнездо», распугивая самых кошмарных существ. Без толики сомнений он низверг из себя нечто, в их священный темный угол, со стонами, рыком... и самодовольно унесся прочь!
Да, ничего особенного, для мира людского, но здесь, от одного явления подобной «материи», ее вида и запаха, в страшных муках скончался весь выводок бессмертных (до этого посещения) обитателей ада.
Мальчишка, легкой рысцой, освещая преисподнюю своим счастьем, парил обратно в «поликлинику». На ходу вытирая руки оставшимися в пачке салфетками. Как всегда, даже не глядя по сторонам. Ни девушек ни кафе поблизости нет, никаких аппаратов с кофе или едой тоже. Он точно заметил бы и почувствовал, на все сто процентов своей интуиции (этим он в маму). Чувствительный.
Красиво и странно шумит неподвижный ветер. Чуть жарче, чуть сложнее дышать, чуть более плотные тени. Мало света и пространства, но лето от лета разнится, всякое бывает в последнее время.
Адаптируется человек легко, особенно, когда ничего не замечает, а в аду, по ту сторону жизни, на фоне бестелесых и бесформенных кошмаров, он кажется совсем взрослым и даже огромным.
Стандартная семья
Стремительно возвращаясь назад (почти так же быстро, как он вырос в глазах соседей), на сверхдемонической скорости, он не заметил отсутствия машины рядом с лестницей. Не заметил и не смутился. Да и не расстроился бы (он же к ней и не собирался).
Окрыленный Эндрю влетел обратно в дверной проем, а в холле никого — глубокая ночь, весь мир исчез. Сжимая пустую пачку в руках, Эндрю, напряженно, прислушался. Не могла семья оставить его одного, голодного и беспомощного. О, этот звук! Знакомый, неприятный, отвратительный звук. Тонкий и давящий, нечеловеческий, просто на каких-то непостижимых частотах. Хочется сорваться и бежать, бежать и спрятаться, спрятаться и исчезнуть совсем, но не пошевелиться.
Когда «кабанчик» осознал, он тут же забыл обо всем кроме... Застывшее и холодное чувство безысходности поползло из-за позвоночника в грудь, нарастая, оно вызывало жалость: к себе и маленькой сестренке/большой подруге, понимающему отцу, любимой и справедливой маме… теперь всё кончено — ОНА проснулась.
Не смотря на бытовую трагедию и ультразвуковой кошмар, вместе с безысходностью пришло облегчение (такое бывает). Младшенькую слышно, значит они где-то здесь и всё в порядке. В коляске, как минимум, есть бананы и вода.
Почему Гера так рано проснулась? Что-что, а спит она строго по расписанию (талант). Значит случилось нечто страшное, возможно, даже, непоправимое. Но что? Что могло произойти? И, скорее всего, всё-таки, произошло. Что же случилось? Не известно. Как же быть? Непонятно. Но это только пока.
«Пока», — подумала Викки, когда Эндрю убежал к машине, прощаясь с сыном на всякий случай (встретит, в этом свободном мире, какую-нибудь... влюбится и никогда больше не вспомнит о мамочке).
Находясь на грани нервного срыва (обычное дело) и понимая, что скоро уже не сможет себя контролировать, погружаясь всё глубже в негативные мысли и эмоции, она мгновенно собралась и произвела настоящее чудо. Свершила великую внутреннюю инверсию. Навык, доступный только самым талантливым сотрудникам спецслужб, с высшим допуском секретности, после долгих и тяжелых лет тренировок с опытными инструкторами по тайным сложным методикам (и каждой рядовой маме ((если та не умерла при родах)).
Она, в одну секунду, изменила свое настроение, переворачивая мировоззрение вместе со всеми установками и привычками, чувствами и мышлением, одним усилием воли инверсируя себя на другую, светлую, сторону.
Теперь, сказочная легкая фея жила по мановению сердца, всецело доверяя Господу, вселенной, и силе Любви. Ни о чем больше не переживая. Никаких тебе планов и расписаний, только непоколебимая уверенность. Всё устроится как-то само. Она может просто быть и дарить любовь, дарить миру себя. В конце концов, они не известно где оказались, никакой поликлиники и в помине нет. Ничего из «того» больше не имеет никакого смысла. Иллюзия пала.
Сын быстро нашел свое «отечество», в лице мамы и папы. В присутствии сестренок ему было не столько громко, сколько уютно и светло. Буквально, вся «компания по захвату темного мира», источала ауру света. Каждый ее видел и осязал.
Виктория (победившая-таки саму себя) воодушевлена и спокойна. Она покрывает всё больше и больше пространства, и не только вокруг, но и в умах, сердцах, ближнего. И ближнего к нему, и за ним… до тех пор, пока особняком, в одиночестве и темноте, больше никого не останется. Никогда не знаешь, что именно принесет тебе свет.