— Да как она могла? Что она вообще о себе возомнила? Дрянь! Отец умирает, а она… да кто она такая?
— Совершенно с тобой согласен.
— Если бы он был здоров, он бы ей устроил… Дрянь! Знаешь, что она мне заявила на собрании?
— Что? Ну, что?
— Малолетка эта? Представляешь?! Прямо на собрании говорит мне: Если бы вы уделяли столько времени компании, сколько своим эмоциям и жалости, мы бы продвинулись ещё дальше… Представляешь?
— Да как ей вообще удалось, так закрепиться в совете? Какой кошмар, что она себе позволяет?!
— Она вообще родственников ни во что не ставит! Родная мать ей не указ, родного дядюшку она и близко к документам не подпускает, про нас я вообще молчу. Выскочка!
— И не говори, — ответил уже не молодой но инфантильный мужчина сестре, аккуратно устанавливая чашку на блюдце. Прислуга мирно дожидалась пока он её отпустит.
— Это же её родной дед, могла бы и проявить уважение... Ненавижу: такая гордая, такая несносная, непробиваемая просто.
Машина Лакриции остановилась у ворот в поместье, водитель открыл ей дверь. Эти сотни метров к фамильному дому она всегда проходила пешком. Вторая машина, как будто выражая недовольство такими прогулками и общее мнение охраны, медленно но покорно ползла следом, без возможности разогнаться и на почтенном расстоянии.
Аллея с вековыми деревьями видела детство огромного количества богатейших людей региона. Видела самые дорогие игрушки взрослых и самые последние шаги пожилых. Лакриция стучала каблуками по отполированной временем и садовниками брусчатке, строго, ровно, как по подиуму. В очередной раз поражая уверенностью своей походки сильных и повидавших очень многое людей из своей охраны. Почти все приближенные имели либо военное либо «специальное» прошлое, и заслуженно относились к «боссу» с уважением.
Водитель, стоящий у ворот рядом с машиной, проводил взглядом уже знакомый яркий спорт-кар и предупредил команду, предвкушая очередное представление.
Красное купе влетело в ворота поместья и очень скоро нагнало брутальную тёмную машину охраны, медленно ползущую за Лакрицией по узкой дорожке. Сигналы и ругань не помогли — обогнать не получится, дорогу они не уступят.
Купе агрессивно прибавляло в скорости и притормаживало, гудя и моргая. Мужчина за рулём выглядел встревоженно и даже опасно. У охраны не осталось шансов, авторитетов кроме босса и протокола не существует, для всего прочего есть команда юристов. Тяжёлая машина наглухо перекрыла дорогу к поместью. Один охранник спокойно отправился лёгким бегом за боссом. Водитель остался у машины. Ещё двое, резким выпадом выскочили из дверей прямо на встречу машине представляющей угрозу, первый достал пистолет и прицелился в водителя, не отходя с дороги, его напарник, незаметно и очень быстро обежал купе, открыл водительскую дверь и вытащил мужчину — пара секунд, он даже не успел опомниться.
Явно выпивший и уже испуганный человек, с заломленной за спину рукой, в светлых брюках и поло, лежал на земле лицом вниз.
— Отбой, это дядюшка «первого номера», — сказал мужчина с пистолетом.
— Понял. Оружия при нём нет, обыскать машину? — отозвался напарник по виду уже готовый убить и устранить угрозу.
— Оставь его и помоги «тринадцатому».
— Понял, угрозы нет, двигаюсь к дому.
— Добрый день, сэр! В машине есть оружие? — очень громко, без доли пиетета, медленно убирая свой пистолет в кобуру поинтересовался старший группы у мужчины встающего на ноги.
Он ничего не ответил.
— Отойдите от машины сэр, стойте на виду у водителя, — зло, даже требовательно обратился к нему охранник повторно.
— Да что вы себе позволяете? Я вызову полицию! — стал угрожать дядюшка Лакриции опомнившись, но оставался на месте.
«Одинадцатый», не обращая внимания на угрозы, и уже давно оценив человека, спокойно заканчивал обыск в машине.
— Что это, сэр? Вы пили за рулём? — уточнил охранник вытаскивая из салона бутылку спиртного.
— Да какое вам дело!
— Сэр, я могу вам чем-то помочь? Вызвать полицию или скорую? — грозно уточнил охранник поправляя кобуру.
— Какая полиция, это мой дом! Вон там!
— Это дом мистера Кларка старшего. Сэр? Вы видели машину перед собой? Сколько вы выпили, сэр? Это может быть угроза жизни, не говоря о лишении за вождение в нетрезвом виде. У нас минимум четыре свидетеля, кроме меня. Мы на службе, вы это понимаете? Человек у ворот, возможно, уже связался с отделением полиции. Вы понимаете, что происходит, сэр?
Дядюшка пришёл в себя, оценивая своё положение. От такого давления просто так не увернуться. Привычная манера общения не работала.
— Сэр?! — ещё сильнее надавил голосом «одинадцатый», видя замешательство человека.
— Д-да, я понимаю.
— Тогда садитесь на пассажирское, я отвезу вас к дому, вам нельзя за руль. И, возможно, мы обойдёмся без полиции.
— «Первый номер» в доме титана. «Тринадцатый» внутри, я остаюсь у входа. Как понял, «одинадцатый»?
— Принял! Выдвигаюсь в купе вместе с «плюшевой угрозой». «Четырнадцатый» ведёт крепость. Отчитаться в порядке очереди и переходим в обычный режим сопровождения.
— Двенадцатый: всё спокойно, позиция на крыльце.
— Тринадцатый: сопровождаю «первого номера», «первый номер» входит к титану, остаюсь у входа.
— Четырнадцатый: крепость готова к движению, всё чисто.
— Пятнадцатый: всё чисто. Открываю проезд в ворота. Остаюсь у борта, жду «первого номера».
— Одинадцатый: принял, выдвигаюсь к дому титана вслед за крепостью, угрозы нет, повторяю, угрозы нет, — повторил лидер, укоризненно и грозно глядя на дядюшку, — пристегните ремень безопастности, Сэр.
Дядюшка пристегнул ремень и припал к бутылке, не найдя для себя других вариантов.
«Крепость» и красное спортивное купе очень медленно потянулись к фамильному дому Кларков.
— Сэр, наш аналитик укажет в отчёте… но полицию мы вызывать не будем. Ключи заберёте позже. Сэр?
— Да плевать, хоть себе оставь.
— Спасибо, но нет, для меня машина маловата и совсем не практична. Моя личная, между прочим, до сотни быстрее разгоняется, Сэр.
Сэр снова припал к бутылке.
В наушниках поочереди отшутились:
— Двенадцатый: в этом купе, разве что мой член возить.
— Тринадцатый: пусть он вернёт машину своей дочери, если она у него есть.
— Четырнадцатый: я могу открыть багажник, и мы загноним эту машинку вместе с угорозой внутрь и спрячем там, под запаской.
— Пятнадцатый: «плюшевая угроза» пешком теперь из поместья не выберется, ха-ха-ха.
— Тринадцатый, минус премия за оперативное реагирование, твои шутки отстой. Остальным спасибо, вы в полном порядке, премия в полном размере, — подытожил старший группы.
— Твою ж мать, я зря этого мужика не пришиб прямо там… — отозвался двенадцатый.
— У тебя будет возможность,— ответил ему старший, — прибыли к дому титана. Сэр, выходите из машины.
Водитель «крепости» остался внутри за рулём. Старший группы закрыл машину, ключи оставил у себя:
— Всего доброго сэр, ждите в гостинной, вот этот парень присмотрит за вами. Не обижайте его сэр, у меня такое чувство, что он как-то предвзято к вам относится.
Двенадцатый остался один на один с плюшевым и проводил его в гостиную.
— Как ваше плечо? — вежливо поинтересовался он и положил руку на плечо дядюшки Лакриции.
Мужчина дёрнулся от испуга и отошёл, усаживаясь в дальнее кресло, прикрывая от стыда лицо руками. Прислуга подошла поинтересоваться желает ли он что-то.
— Двенадцатый, так и быть, премия в полном размере, за троллинг пьяной угрозы. Но твои шутки, по-прежнему, отстой. Конец связи, режим молчания.
Стальная Лакриция осторожно уселась на коленях на полу, как когда-то в детстве, и взяла деда за руку. Он дремал в коляске. Она его не будила и молча разглядывала его высеченное из мужества и силы лицо, гордое, морщинистое, очень красиво постаревшее. Смотрела и ждала, нежно держа его за руку…
— Я слышал, ты покоряешь европейский рынок? Здравстуй, моя Лакриция.
— Здравствуй, мерзкий старик, как ты сегодня?
— Дорогуша, старик ещё жив!
— Привет, дедуля, принесла тебе сигару.
— Миссис Уильямс, эта жестокая женщина, меня пристрелит, если увидит.
— Не увидит, мой человек никого сюда не пустит, пока мы здесь.
— Я слышал, ты слишком много платишь своей охране и, вообще…
— Я чувствую себя в безопасности со своими людьми, они дают мне это чувство, мои люди, мои команды...
— О, поверь, моя дорогая, это ты даришь им чувство безопастности, они же не слепые, на сколько я слышал, и очень обеспеченные люди. Как там мои дети?
Лакриция долго молчала перед ответом:
— Никто не хочет заниматься нашим наследием, все думают только наследстве... Они к тебе заходят?
Кларк старший долго молчал:
— Ты уже решилась, ты должна стать Боссом, пока я жив. Ты слышишь, не опускай глаза!
— Я не могу, мне кажется, что я не могу.
— Ну конечно, конечно кажется, моя маленькая, посмотри на себя, посмотри в мои глаза… Ты уже смогла, уже смогла, дорогуша… Всё, иди. Я всё оформлю сам.
— Нет…
Она стояла перед ним и молчала, склонив голову в пол. Не уходила.
— Негодная девчонка, никогда меня не слушаешь…
— Может от того ты меня и любишь, мерзкий старик?
— Может, но конечно не от того. Ты должна! Просто делай… Никого не убила на этой неделе?
— Нет.
— Не увлекайся.
Лакриция ещё долго молчала, запоминая каждое своё чувство, каждую свою мысль рядом с ним. Рядом с ним она чувствовала себя Богом. Рядом с Богом.
Она достала из сумочки папку. Руки спокойны, движения плавные. Время успокоиться было.
— Ну, наконец-то… — сказал дед и попробовал подняться с инвалидного кресла.
Юрист, самый близкий друг деда, почти такой же старый, поднялся из-за стола и подошёл к старику, помогая ему подняться на ноги. Так и не проронив ни слова.
— Что там? — спросил старик.
Друг взял папку и пробежал глазами документы, все основные тезисы.
— Она… она отказывается от большей части наследства, распределяя личные счета семьи и имущество между всеми членами, кроме этого поместья и земли. А вот счета компании… корпоративные счета теперь закрыты для всех… и… копания переименовывается из «Clark-Company» в «Lacricia-Clark».
— Дай мне… Дай! Я сам! — дед прошёл к столу на своих ногах, без помощи, стиснув зубы терпя боль. Подписал документы и протянул руку для рукопожатия. Она пожала его руку. Ничего не дрогнуло, её ладонь сухая и сильная, холодная.
— Горжусь тобой, моя аллегатор!
— Спасибо, мистер Кларк.
Дед стоял прямо, гордо, как нерушимый памятник величия и силы их семьи. Она кинулась ему на плечи, почти сбивая его с ног. Дед улыбнулся.
— Иди, иди смело, дорогуша… иди…
Лакриция быстро пошла к выходу, не столько торопясь на встречу перед деловым перелётом в Китай, сколько от своих слёз. Она вернулась в бронебойное состояние, сразу за дверью, и так глянула на «тринадцатого», что тот слегка ёкнул поджилками. Ненавистная Лакриция прошла в столовую, где её до сих пор обсуждали. Она смотрела в лица, несколько секунд, молча, и вышла прочь. У выхода дядюшка попытался подойти и поговорить, но наткнулся на стену пустоты, холода, непонимания и этого неприятного охранника.
Лакриция, уверенно, ещё быстрее, шла по исторической дорогое поместья. Своего поместья. У ворот её ждал «борт». За ней, молча, катилась непробиваемая крепость с охраной. Одиннадцатый шёл следом за крепостью пешком, на всякий случай, замыкая процессию.